Дориан: имитация

Самым что ни на есть уместным образом, завершение этой речи совпало с их прибытием на место. Колеса «Яга» притерлись к бордюру, Бэз выключил двигатель. Совершенная, гнетущая тишина, нарушаемая лишь отмеряющим предсмертные часы потикиваньем остывающего металла, воцарилась в машине. Вовне же ее стояло несбыточное время года, всегда осенявшее жилище Уоттона, — деревья одновременно набухали почками, цвели, плодоносили и роняли листву. То было вторжение сверхъестественного мужского начала. Цвет яблонь и вишен осыпал мостовую, в саду же цвело все — от подснежников до роз, сирени и шпорника. Глициния, десять лет назад едва проделавшая половину пути к второму этажу, укрывала ныне весь фасад дома, точно растительная борода. Два серых клоуна сидели в зеленой машине, безмолвно созерцая эту арлекинаду.

— Что ж, — произнес Уоттон, — пойдем в дом. Я не для того выбрался из Миддлсекса, чтобы сидеть в машине.

— В должное время, Генри…

— Сейчас и есть должное время — я хочу войти в чертов дом. Хо…

— Ты что-то скрываешь от меня, Генри.

— О чем ты?

— Ты говоришь мне не все — не все о Дориане.

— Я полагал, что выражаюсь с утомительной ясностью, Бэз; я не знаю о Дориане всего, да и навряд ли кто-нибудь знает. Мне известен один кусочек, тебе другой, несомненно существуют люди, знающие свои кусочки, однако полной картины не видит никто. Вероятно, даже сам Дориан.

— А о Германе Дориан что-нибудь знает — о том, что с ним случилось?

— О Германе?

— Черт подери, не разыгрывай ты передо мной невинную девушку, Генри, — Бэз, не спросив разрешения, схватил лежавшую между ними пачку и вытряхнул сигарету. — Ты отлично знаешь, о ком я говорю. Герман, черный мальчишка, к которому Дориан воспылал страстью и который спалил нас всех на хер.

— А, этот Герман. Да, ну что же, сколько я знаю, его больше нет с нами.

— Вирус, так?

— Эмм… нет, не совсем. По сведениям, полученным мной от Дориана, юный Герман, осознав свое поражение в Битве с Наркотиками, нашел благородный, достойный римлянина выход.

— Генри! Ты хочешь сказать, что мальчик покончил с собой?

— Точно так — сразу после вернисажа, на котором показывалась твоя инсталляция. А теперь верни мне мои сигареты.

Двое мужчин сидели в сердитом, напряженном молчании и курили. Многовато они курят. Бэз и готов был оплакать Германа, но ведь смерть постигла юношу десять лет назад, а в прошедшие годы вместилось так много других, так много скелетообразных молодых людей пали от пуль, выпущенных ими друг в друга, и трупы их сгребли и свалили в траншеи времени. «Как, — выдавил, наконец, Бэз, — Дориан узнал об этом?»

— А, тут целая история. — Возможность пересказать этот анекдот явственно взбодрила Уоттона. — Дориан отправился наводить справки о Германе в нору, в которую тот по временам уползал, чтобы уколоться, оказалось, однако ж, что в норе этой затаилась змея. Змея из скинхедов, злобный маленький прохвост, также не чаявший души в нашем Германе. Он не столько рассказывал Дориану о кончине Германа, сколько с воплями гнался за ним по Сохо, размахивая ножом. После этого Дориан стал очень осмотрительным. Отыскать его сей персонаж — Рыжик его зовут — возможности не имел, однако, объявил, что, если ему это удастся, он сотворит с небесным телом Дориана все, какие только мыслимы, земные мерзопакости.

— Но дело все в том, — Уоттон щелчком отправил окурок в окно машины, — что то была не последняя встреча Дориана с Рыжиком.

— Нет?

— О нет, время от времени они сталкивались на здешней, так сказать, сцене. В клубах, на оргиях, там и сям. Всякий раз, как Дориан попадался Рыжику на глаза, тот бросался на него, что твой роттвейлер… В Британии нынче все помешались на злых собаках, Бэз. Я и сам подумываю, на обзавестись ли такой, хотя бы ради того, чтобы добавить немого frisson к моим отношениям с Сойкой… Довольно сказать, что если этот Цербер когда-нибудь изловит нашего Орфея, то тут-то Дориану конец и придет. Иммунитет от ножа, кулака или пистолета отсутствует даже у него.

Если Уоттон рассчитывал спровоцировать Бэза на что-либо, его ожидало разочарование. Перспектива гибели Дориана никакого впечатления на Бэза не произвела. Он вглядывался сквозь ветровое стекло в утреннее спокойствие тихой денежной заводи. Мимо проследовала вереница разбитых на пары школьников в старомодных вельветовых бриджах, пасомая учителем с зонтиком взамен пастушьего посоха. Почтальонша взобралась, отдуваясь, на ступени дома Уоттонов, стянула с плеча брезентовую суму, извлекла из нее пачку посланий, втиснула их в медную щель и удалилась.