Дорл

Подниматься наверх тоже было непросто, но Алиен терпела, сцепив зубы. Ей очень не хотелось жаловаться и выглядеть капризным ребенком. Напротив, хотелось быть сильной, достойной своего мужа, и она очень старалась, собирая себя и свою волю по крупицам.

— Не так уж и плохо, — приободрила она саму себя, когда они наконец достигли цели.

Пещера оказалось хоть и небольшой, но довольно глубокой. Внутрь через круглое отверстие заглядывал кусочек неба, хорошо видимый из глубины, и поэтому темно не было. Но Дорл все равно развел огонь.

Затем он уходил и приходил, запасая для нее припасы как минимум на неделю, хотя обещал вернуться уже через три дня. Высокий сноп травы, призванный смягчить ее сон, был сгружен у одной стены, подальше от огня, сухие ветки, вода и еда — у другой.

— Алиен, никуда не уходи отсюда, и по возможности вообще не высовывайся. Следи, чтобы огонь не погас. Отгоняй от еды стриксов — не позволяй им забираться в пещеру. Я скоро вернусь…

— Дорл… а если дракон вернется раньше тебя?

— Ему сюда не пробраться, здесь ты в безопасности.

— А ты?

— Я почувствую его приближение.

Али это не убедило, ей было страшно и за него, и за себя. И очень, очень не хотелось расставаться.

— Побудь еще со мной немного…

Она все же не выдержала и расплакалась, хоть и держала себя в руках до последнего. Но теперь ей казалось, что у нее вырывают ее сердце прямо из живого тела. Дорл обнял ее и поцеловал в шею. Алиен хотелось прижать его так крепко, насколько у нее хватит сил, и не отпускать, но она понимала, что он должен идти, если они хотят спастись.

Кусочек голубого неба потемнел до бархатной черноты, усыпанной звездами. И Али могла бы поклясться, что из всех ночей, что были у нее с Дорлом, эта оказалась самой сладкой, и самой горькой одновременно. Все тело горело от прикосновений, от поцелуев, от удовольствия, и все же слезы застилали глаза так, что далекие звезды превращались в плывущее по черному морю размытые огни.

А потом Дорл ушел.

Нет, Алиен не завыла в голос, как ей того хотелось. Она лежала, скрючившись, на траве и глядела сухими глазами в узкий проход, через который было видно небо. Очень скоро после того, как стихли шаги Дорла, ко входу стали подлетать стриксы. Они боялись альфу, но теперь его здесь не было, а оставшаяся одна омега не вызывала у них столько же страха. Костер продолжал гореть, трещали ветви. Где-то снаружи негромко подвывал поднявшийся ветер. Али молча наблюдала, как в проеме зажигаются все новые и новые звезды — десятки глаз, в которых отражался огонь костра. Эти красные звезды не были далекими, как те, что на небе, наоборот — они становились все ближе и ближе.

Дорл

Наверное окружающая его пустота так обострила ощущения, что он чувствовал на расстоянии даже не альфу, а просто людей — нескольких бет, и, кажется, одну или двух омег. Дорл подумал, что ему стоит иногда оказываться в полном одиночестве — не в том, когда за дверями стоит стража или прислуга, а в истинном, когда вокруг нет никого от горизонта до горизонта. Тогда он начинает различать самые мимолетные запахи и звуки.

Это случилось на второй день его пути. Земля здесь тоже не была проедена хворью, но все равно была слишком сухой, чтобы родить густую растительность и крупное зверье. Дорл вышел на нее почти сразу, как ощутил присутствие людей. Появившийся силуэт человека на холме, глядящего на него сверху вниз, не удивил — Дорл сам уже целенаправленно шел в его сторону. Абсолютно лысый старик — хотя возраст угадать было сложно — сухопарый, с бронзовой кожей, бледными глазами, в кожаном балахоне и посохом в руках, стоял не шевелясь, но покорно пригнул шею, когда Дорл приблизился.

— Давно в наших краях не было альф, — не смея поднять глаз произнес он скрипучим голосом, подтвердившим преклонный возраст.

— Вы убили последнего альфу.

— Нам нет дела до мирских воин, господин, наша община не участвует в них. Мы лишь чтим память спящего огня.

— Спящего огня?

— Спящего сотни лет, но уже пробудившегося.

— Значит, я получу ответы на свои вопросы, — заключил Дорл.

— Сумевший разыскать нас там, где не под силу простому человеку, достоин ответов, — покладисто произнес старик, склонившись еще ниже.

Община, находившаяся в этом всеми забытом краю, состояла всего из нескольких хлипких глиняных домов. Это даже деревней нельзя было назвать. Элвос — так назвался старик — сказал, что раньше людей было больше, но оторванность от остального мира не могла не сказаться — община вымирала, пустые дома вымывало дождями и ветрами, а вновь рожденные дети от поколения к поколению становились слабее из-за тесного кровосмешения.