Дорога

От Аэллы не укрылось, что Люба бросила на мужа какой-то странный взгляд: не то упрек был в этом взгляде, не то вопрос.

– Она на машинке печатает, – вступил Родислав, откашлявшись. – Образование – десять классов и курсы машинисток-стенографисток.

– Какие курсы? – продолжал допытываться Ленечка. – Где она училась?

И снова Люба бросила на Родислава так и не разгаданный Аэллой взгляд.

– Кажется, на курсах секретарей при МИДе, – ответил он не очень уверенно. – Я точно не помню. Помню только, что их там учили латинской машинописи.

– То есть она может быстро печатать документы на иностранных языках? – уточнил работник Внешторга.

– Да, кажется.

– Так это просто замечательно! У нас как раз в соседнем отделе секретарь-машинистка через две недели уходит в декрет, нужно, чтобы ее кто-нибудь заменил на четыре месяца. Я поговорю насчет вашей протеже. Она придет, поработает, а потом молодая мамаша выйдет из декрета, а ваша знакомая как раз в него и отправится. У нас там платят, как всюду, но есть надбавки за работу с иностранными языками. Только вы имейте в виду, после декрета ее к нам обратно не возьмут.

– Ну как это не возьмут? – возмутилась Люба. – По закону обязаны.

– Так место-то будет занято. По закону ее обязаны трудоустроить, ей предложат место в нашем машбюро. Годится? Ее и проведут изначально как машинистку, а потом временно переведут в отдел, пока секретарь в декрете. Иначе не получится.

И снова Люба как-то непонятно посмотрела на Родислава. Аэлла даже нервничать начала: и чего она все время на мужа поглядывает? Чья это подруга, в конце концов, Любина или, может, Родислава? Сама мысль об этом показалась Аэлле смешной, и она невольно прыснула.

– Так вы поговорите со своей знакомой, – продолжал Ленечка. – Если ее мое предложение устраивает, пусть звонит, скажет, что от Романовых, Аэлла даст вам мой телефон. Все будет в лучшем виде.

– Да, – сказала Люба, – мы поговорим с ней. Спасибо вам большое.

Они сидели в комнате, расположившись на диване и низеньких креслах вокруг журнального столика, на котором с трудом умещались блюда с закусками, тарелки и бокалы. Пока Ленечка вежливо танцевал с дамой Бегорского, а сам Андрей и Родислав увлеченно обсуждали результаты матча за шахматную корону между Анатолием Карповым и «изменником Родины» Виктором Корчным, Люба и Аэлла стали убирать со стола грязную посуду, чтобы освободить место для чашек и десерта.

– Плохо выглядишь, – заметила как бы между прочим Аэлла, когда они оказались вдвоем на маленькой, но очень рационально обставленной и оборудованной кухне Бегорского. – Со здоровьем все в порядке? Или семейная жизнь заела?

– Все в порядке, – сдержанно ответила Люба. – Просто, наверное, после маминой смерти никак в себя не приду.

– Надо за собой следить, – тоном строгой учительницы произнесла Аэлла. – Это не дело – так распускаться. Хочешь, я тебя отведу к нашему самому лучшему косметологу? Пусть поделает тебе процедурки, массажи, маски, чистку тоже надо сделать. Или хочешь, я тебе лицо подтяну?

– Ты считаешь, что мне уже пора? – озабоченно спросила Люба, машинально ощупывая пальцами скулы и подбородок.

Как пластический хирург, Аэлла Константиновна Александриди вовсе не считала, что ее подруге пора делать подтяжку: кожа у Любы была хорошей, натянутой, тургор отменный, и овал лица был юным и безупречным. Но как женщина, которую однажды отвергли, предпочтя ей другую, она не могла удержаться, чтобы эту другую не уколоть, пусть и по мелочи.

– Уже можно. Лучше предупредить старение, чем потом с ним бороться. И ты совершенно запустила голову. Неужели некому тебя постричь?

– Да я как-то к Томе привыкла, а ее теперь нет… Но ты права, конечно, в парикмахерскую давно надо было сходить. Все никак не соберусь, дома много хлопот, дети, хозяйство.

– Вот я и говорю, что тебя семейная жизнь заела, – удовлетворенно констатировала Аэлла. – Посмотри на меня: никаких мужей, только любовники, зато всегда есть время, чтобы заняться собой. Посмотри и сделай выводы.

– И что ты мне предлагаешь? – усмехнулась Люба. – Развестись? Или завести любовника?

Конечно, Аэлле было бы приятнее, если бы Романовы развелись. Это лишний раз подтвердило бы ее правоту: брак был вынужденным, по крайней мере со стороны Родислава, он Любу никогда по-настоящему не любил, и вот как печально все закончилось. И тогда Родислав обязательно прибежит к ней, к Аэлле, и будет просить прощения, и каяться, и говорить, каким дураком он был, что оттолкнул ее тогда, и у него никогда не было такой женщины, как она, и уже, наверное, не будет… А она еще подумает, как ей себя повести. Может быть, оттолкнет его и унизит в отместку за тот случай, а может быть… Посмотрим. Впрочем, если эта дурашка Люба заведет любовника, то браку тоже очень быстро придет конец: у нее не хватит ума сделать так, чтобы Родислав ни о чем не догадался, а если он узнает, то немедленно бросит жену. Это будет прекрасный повод уйти от нелюбимой женщины и не потерять лица.