Дорога

Пошли дальше. Грабителя сумели догнать только во второй половине дня, ближе к вечеру: идет по дороге, с трудом толкает переполненную тележку. Оглянулся. Увидев их, припустил бегом, но вещи не бросил. С тележкой далеко не убежишь, и тогда он остановился и спрятался за ней, в руке нож. Заметил револьвер и отступил назад, но нож не бросил. Отец приказал ему отойти от тележки. Незнакомец посмотрел на них. На мальчика. Судя по всему, сотоварищи его прогнали. Пальцы на правой руке отрублены. Прячет ее за спиной. Шпатель из плоти. Тележка забита доверху. Все забрал.

– Отойди от тележки и брось нож на землю.

Незнакомец оглянулся. Словно надеялся, что в кустах прячутся его сообщники. Худющий, угрюмый, грязный, обросший. Полы плаща склеены клейкой лентой. Револьвер самовзводный, но на всякий случай надо проверить – взвести курок. Два громких щелчка. Только это да их дыхание нарушают тишину соленых вересковых дюн. Явственно чувствовали вонь от его тряпья.

– Если не отойдешь от тележки и не бросишь нож – мозги вышибу.

Вор посмотрел на мальчика – одного взгляда оказалось достаточно, чтобы он все понял и, бросив нож на тележку, отошел назад и остановился.

– Дальше, еще пару шагов.

Вор еще немного попятился.

– Папа? – перебил его мальчик.

– Помолчи. – Не спускал глаз с вора. – Будь ты проклят.

– Папа, пожалуйста, не убивай его.

У вора лихорадочно забегали глаза. Мальчик заплакал.

– Слушай, друг, я же сделал, как ты велел. И сын тебя просит…

– Раздевайся!

– Чего?

– Скидывай одежду! До последней нитки!

– Слушай, ты чего? Зачем ты так?

– Убью на месте.

– Зачем ты так?

– Второй раз повторять не буду.

– Хорошо, хорошо. Успокойся.

Незнакомец медленно разделся и кучкой сложил вонючую одежду на дороге.

– Ботинки.

– Ты очумел?

– Ботинки снимай!

Вор посмотрел на мальчика. Тот отвернулся и закрыл уши руками.

– Хорошо-хорошо. Ботинки так ботинки…

Сел в чем мать родила на дорогу и начал развязывать гнилые лохмотья, которые когда-то были обувью. Встал, держа их одной рукой.

– Бросай в тележку.

Шаг вперед – поставил ботинки поверх одеял в тележке, шаг назад – вернулся на прежнее место. Так и стоял – голый, грязный, изможденный, прикрывая срам рукой, сотрясаясь от холода.

– Одежду – туда же.

Незнакомец наклонился, подобрал свою ветошь и навалил ее сверху. Стоял, обхватив себя руками.

– Брат, пожалей.

– Ты же нас не пожалел.

– Умоляю…

– Папа!

– Ты хоть сына послушай!

– Ты хотел нас убить.

– Я подыхаю с голоду. Ты бы на моем месте поступил точно так же.

– Ты все забрал.

– Слушай, брат… Я же сдохну.

– Я поступаю с тобой так, как ты поступил с нами.

– Прошу тебя…

Отец пододвинул к себе тележку, развернул ее и, положив револьвер сверху, посмотрел на сына.

– Пошли.

Они пошли по дороге в южном направлении, мальчик не переставая плакал и оглядывался на голое, худое как щепка, дрожащее существо, оставшееся стоять на дороге, обхватив себя руками.

– Эх, папа… – прошептал мальчик.

– Перестань.

– Не могу.

– Что, по-твоему, с нами бы произошло, если бы мы его не поймали?! Так что перестань.

– Хорошо.

Они дошли до поворота дороги, а незнакомец так и не сдвинулся с места. Идти ему было некуда. Мальчик все оглядывался, а когда тот скрылся из виду, уселся на дороге, содрогаясь от рыданий. Отец подошел к ребенку и стоял, смотрел на него. Вытащил из тележки обувь, присел на корточки перед мальчиком и принялся его разувать. Сказал:

– Пора уже перестать плакать.

– Не могу.

Отец поднялся и пошел назад по дороге. Вор исчез. Вернулся к мальчику, встал над ним, сказал:

– Он ушел. Пошли.

– Он не ушел, – откликнулся мальчик. Вскинул голову. На лице – жирная грязь. – Не ушел.

– Что ты хочешь сделать?

– Ему надо помочь, папа. Просто помочь.

Отец посмотрел назад.

– Он ведь голодал, папа. Он умрет.

– Он в любом случае умрет.

– Ему очень страшно, пап.

Отец присел и посмотрел на ребенка.

– Мне тоже страшно. Ты это понимаешь? Страшно.

Мальчик ничего не сказал. Так и сидел, опустив голову, плакал.

– С чего ты взял, что должен обо всех заботиться?

Мальчик промямлил что-то нечленораздельное.

– Что ты сказал?

Мальчик поднял голову. Мокрое испачканное лицо.

– Я тот, кто обо всех заботится. Именно я.

Потащились с тележкой назад и, встав на дороге, кричали в надвигающейся темноте, на холоде, но никто не откликнулся.

– Он боится отозваться, пап.

– Мы здесь остановились в прошлый раз?

– Точно не помню. Кажется, здесь.

Ходили по дороге, кричали в пустой мрак. Голоса улетали в темнеющие прибрежные дали. Остановились и, приставив ладони рупором ко рту, бессмысленно кричали в никуда. Наконец отец сложил одежду и обувь вора на дороге, прижал сверху камнем, сказал:

– Нам пора. Надо идти.

Остановились на ночь, не разводя костра. Выбрал кое-что из банок и подогрел на газовой горелке. Ужинали в молчании. В синем свете горелки пытался рассмотреть лицо сына. Сказал:

– Я не собирался его убивать.

Но мальчик никак не откликнулся. Завернулись в одеяла и лежали в темноте. Ему казалось, что слышит шум океана. Впрочем, скорее всего, это ветер завывает. По тому, как сын дышал, определил, что он еще не спит. Какое-то время спустя мальчик сказал:

– И все же мы его убили.