Дорога через прошлое

Вообще что-то странное выходит. Вроде как к своим вышел, должна душа рваться на части от радости, а у меня только усталость и ворчание на разные мелочи бытия. Может, это та самая депрессия? Не похоже. Один знающий человек мне сказал, что при депрессии должен обязательно быть запор. А то, что в «бабских» журналах пишется про депрессии у звезд – это «белый шум» и заполнение пустого места в журнале измышлениями на популярную тему. Ладно, утром увидим, депрессия это или нет. Пока же меня поставили на пост на входе в село, я стоял и тихо страдал от несовершенства мира и самого себя: выйдешь к своим – ан не радостно, да еще и с ходу на пост ставят. Сплошное мучение Даниила Заточника: «Кому Переславль – а мне Гореславль, кому Белоозеро – а мне оно смолы чернее, ибо не развилось там счастие мое».

От мыслей о Наташе я прямо силой удерживался, иначе свалился бы в черную бездну тоски. Пока еще так, на краешке ее и в раздражении, но не в горе. Но нужно удержаться на этом краешке. Вот и вышел «праздник со слезами на глазах». Правда, я еще сохранил критичность восприятия и понимал, что могло бы и похуже выйти. Скажем, посадка и разбирательство, не шпион ли я, или вообще плен. Осталось только утешать себя, что раз вышел живым и не раненым, а лишь раздраженным и лишившимся бинокля – значит, я еще для чего-то нужен. Или просто везет.

Утро показало, что депрессии явно нет, спать хочется, ибо практически не спал со всеми этими делами, кухня не прибыла, так что завтрак отменяется – все нормально, вполне рабочая атмосфера. Пора идти на берег рыть себе ячейку. Жизнь подолжается, раз у тебя есть заботы и от тебя что-то требуется. «Пойду и подопру».

Ячейку копать не потребовалось – отделение уже окоп выкопало, надо только кое-где его углубить. Со мной стало в нем восемь душ, пулемет в наличии был, автоматов, правда, не досталось, самозарядок – тоже, но гранаты имелись. У меня сразу же спросили, не богат ли я табаком – увы, нет. Вообще стоило подумать о других и попавшийся мне кисет у дамбы взять, но что уж там, задним-то умом. Отдал одну из найденных банок, чтобы народ с утра не ходил голодным. Оказались внутри бычки в томате – значит, завтрак будет. Я по утрам люблю чай и кофе, а остального можно и по минимуму. Так что нагрел водички в консервной банке, кинул туда заварки, и с сухариком вполне пошло. Теперь можно ход сообщения углублять и свое место обихаживать, как там мне удобно. И два дня обихаживал, пока не начался отход. До того была относительно тихая жизнь с редкими артналетами от немцев.

В этом отделении народ собрался аж из трех областей: трое – из Харьковской, двое – из Киевской, остальные – из Полтавской (считая и меня тоже). Так что можно было наблюдать спор между первой столицей и второй. К тому времени в столицах УССР побывал и Харьков, что оставило в сердцах наших харьковцев (слово «харьковчанин» они не использовали) неизгладимый след, но вот теперь столицей был Киев. Так что периодически имела место быть шутливая перебранка на тему «Зачем Киев сделали столицей, если Харьков до сих пор больше». Ну и прочие доказательства того, что их город лучше, научной доказательной базой не обладающие.

Сержант Веремейко обычно посмеивался, но когда Семен-харьковец в пылу полемики заявил, что Киев – это контрреволюционный город, политизацию спора задавил в зародыше. Под угрозой нарядов вне очереди спорящие вернулись к сравнению красоты протекающих через города рек и стоящих памятников. Насчет рек харьковчанам обычно было нечем крыть, так как две протекающие через центр города реки однозначно проигрывали одному Днепру. Еще сложно было побить козырь возраста Киева и разных древних памятников в нем. Харьковцы в битве сразу переходили к новым заводам и новым районам, что строились у них. Вот тут мяч переходил к «первой столице».

Еще приятное воспоминание было о баньке, особенно после известных обстоятельств с выходом из окружения.

Дальше все началось сначала: отход, новый рубеж, с него нас сбивают ударом или обходом, мы снова отходим. Все дальше и дальше на восток. Закончилась Полтавская область, началась Харьковская. К началу октября дивизию вывели в резерв и даже пополнили: люди были из Ростовской области и еще откуда-то. Но передышка была ненадолго, и пополнение нам значительной силы не придало.

Соседний полк был выдвинут на фронт, потому как обозначилась угроза Богодухову, а позже и наша очередь пришла. После недели или чуть больше сдерживающих немцев боев продолжился отход. Кажется, это было 16 октября. Через неделю немцы взяли Харьков и Белгород. Но это было уже из их последних сил. Как оказалось, за Харьковом преследования отходящих не было, да и от нас немцы отстали. Между остановившимися фашистами и нами осталось довольно большое расстояние. Ситуацию немцам подпортила распутица, так как в грязи застряли оставшиеся машины. Поэтому довольно долго в образовавшейся многокилометровой нейтральной полосе ходила лишь пешая разведка.