Дорога дней

— Ну-ка, ребятки, подвиньтесь, дайте мне разглядеть этого парашютиста.

Все засмеялись, а я от стыда натянул одеяло на голову. Потом разговорились, товарищ Сурен объяснил, почему зонт не может заменить парашют. Он просидел у нас до позднего вечера. Уже вернулся отец и, не вытерпев, снова, в какой уже раз, рассказал о «рыцарском» поступке парона Рапаэла. Рассказ отца, вопреки его ожиданиям, не произвел на товарища Сурена особого впечатления.

Перед уходом товарищ Сурен сказал нам:

— Я, мальчики, кое-что задумал. Сам бы это сделал, да времени у меня маловато, а у вас, вижу, хватает даже на парашютный спорт.

Мы заинтересовались:

— А что, товарищ Сурен?

— Знаете, сколько неграмотных в нашем дворе?

Мы стали считать по пальцам и насчитали, что неграмотных более десяти человек.

— Так вот. Давайте обучать их грамоте.

— А книги?

— Как же так, мы ведь не учителя?..

Вначале предложение товарища Сурена показалось нам странным, но понемногу мы воодушевились и тут же составили план.

С неграмотными будут заниматься Погос и Амо. Погос научит их азбуке, Амо — счету. Самым подходящим местом для занятий была комната товарища Сурена, так как его целый день не бывало дома.

— Я дам тебе ключ, — сказал Погосу товарищ Сурен, — только ты завтра же уговори неграмотных и составь список.

Список мы составили тут же: моя мать, Мариам-баджи, дголчи Газар, жена Врама — Эрикназ (сам Врам тоже был неграмотный, но он дни и ночи пропадал в саду парона Рапаэла), отец и мать Погоса, Србун и, наконец, Каринэ.

Мой отец был «грамотный», он умел писать свое имя печатными буквами и считал, что для башмачника этого вполне достаточно.

На следующий день товарищ Сурен купил книг и тетрадей для кружка. Неграмотные по-разному отнеслись к нашему решению: Газар и Каринэ очень воодушевились, Мариам-баджи тоже согласилась, хоть и говорила, что «тот, кто в сорок лет учится играть на таре[22], играть будет на том свете».

Пока я лежал с перевязанной ногой, ребята каждый вечер заходили к нам домой и рассказывали, как успевают их новые ученики.

— Дядя Газар, — говорил Погос, — старается, да только туговато понимает.

— А моя мама?

— Хорошо учится.

Они говорили так, потому что речь шла о моей матери, но я чувствовал, что учится она далеко не блестяще.

— Лучше всех учится Каринэ, — возбужденно говорил Погос, — потом Мариам-баджи.

Так начались на нашем дворе занятия кружка по ликвидации безграмотности. Узнав об этом, в школе хвалили Погоса и Амо, поместили их фотографии в стенной газете юнкомовцев, а вожатый товарищ Аршо на общем собрании учащихся предложил организовать кружки ликбеза во всех дворах.

Все шло хорошо, один парон Рапаэл холодно отнесся к нашему начинанию, а его жена тикин Грануш решительно запретила Каринэ посещать занятия кружка.

— Ах ты, бесстыжая! — вопила тикин Грануш. — Тебе только грамоты не хватало! Чтоб я тебя больше с этими щенками не видела!

— А что тут плохого, невестка-ханум? Я ведь тоже хочу книги читать.

— Я тебе почитаю! Где это видано, чтобы незамужняя девушка ходила в дом холостого парня!

Мариам-баджи, слушавшая этот разговор, мягко заметила:

— Будет тебе, Грануш. И когда этот бедняга дома-то бывает?

— Не твое дело! — зло отрезала тикин Грануш и, хлопнув дверью, вошла в дом.

И тут робкая и безответная Каринэ не выдержала: слезы брызнули из глаз и громким, пронзительным голосом она закричала:

— Вот и буду ходить, хоть лопни!

Грануш, успевшая уже войти в дом, не расслышала последних слов Каринэ. Каринэ же, потрясенная тем, что сказала, упала на тахту и громко заплакала.

ХОДЫ САРДАРА

Был конец сентября, но все еще стояли жаркие дни и это было в тягость взрослым, ну а нам, ребятам, одно удовольствие. Ведь каждому известно, как это здорово — поплавать в речке. Едва зажила моя нога и я встал с постели, Погос и Амо решили, что мне крайне необходимо поплавать и полежать на горячем песке.

В первое же воскресенье наша компания под предводительством Погоса и Амо отправилась на реку.

— Нога не болит? — спрашивали каждую минуту Амо и Погос.

— Да нет, не болит.

Погос и Амо неплохо плавали, поэтому они облюбовали себе самое глубокое место, под мостом, тогда как я и Чко плавали у берега, где вода была нам по пояс.

Уже после полудня, вдоволь накупавшись, мы решили пойти и обследовать тоннели в саду Сардара.

О них нам рассказал на речке какой-то мальчик, живший в одном из этих похожих на спичечные коробки домишек, лепившихся по склону ущелья.

— Я-то сам не видал, — признался он, — но вот дядя мой видел.

— Что видел?..

— Ходы Сардара.

— Какие еще ходы?

— Вон видите ту земляную стену?

— Ну, видим.

— Это крепостная стена. Раньше там крепость была.

То, что прежде стояла там крепость, знали и мы. Но какая связь между крепостью и Ходами Сардара, никто из нас не понимал.

— Там жил Сардар. Он был вроде царя. У этого Сардара было тысяча жен и тысяча арабских коней. И очень он был плохой человек.

— А что он делал?

— Что делал? Он что ни день рубил головы.

— Зачем?