Дорога дней

— Дядя говорит — просто так. А еще у этого Сардара был сад на том берегу. А в том саду — мраморный дворец. В этом дворце он пиры устраивал. Отрубит в крепости кому-нибудь голову и сразу идет в сад, во дворец пировать. А какой дорогой шел, знаете?

— Какой?

— Тоннелями.

— Какими тоннелями?

— А вот под рекой, от крепости до дворца в саду, были прорыты два тоннеля, чтобы Сардар и его люди могли ходить туда и обратно.

Любопытство наше достигло предела.

— А теперь что стало с этими тоннелями? — спросил Погос.

— Дядя говорит, землей засыпано, но не все. Из сада можно добраться почти до реки, вот эти тоннели и называют Ходами Сардара.

— Ну и врешь же ты! — сказал один из мальчишек.

— Как это — вру! — рассердился рассказчик. — Кто лучше знает, ты или мой дядя?

— Заладил «дядя, дядя»! Да вот же они, эти Ходы Сардара, рядом с нашим домом, под развалинами крепостной стены! Верно, что есть два хода, верно, что это начало тоннелей Сардара, только ходы на этом берегу! Хотите, поведу вас туда?

Мы вскочили с мест и через пять минут под предводительством этого мальчика уже карабкались по пыльной тропе. Смеркалось. Издали стены крепости казались целыми, но, подойдя ближе, мы заметили, что в толстой глиняной стене есть щели. В одну из них проскользнул наш предводитель и мы за ним.

— Вот мы уже во дворе крепости, — сказал он, почему-то понизив голос.

Это и впрямь было таинственное место. Со всех сторон нас окружали развалины, а в середине виднелось углубление.

— Это бассейн, а там вон — палаты.

Мальчик указал в сторону груды камней. Я не понимал слова «палаты», но, как и все, внимательно разглядывал руины.

— Ходы Сардара прямо там, — сказал мальчик.

— Пойдем поглядим, — предложил Погос.

— Сейчас? — удивился мальчик. — Стемнеет ведь скоро.

— Ну и что?

— Я в такую пору туда ни ногой, идите сами, — ответил мальчик, собираясь повернуть обратно.

Как раз в это время из развалин вышел полуголый человек. Длинная белая борода, левый глаз перевязан грязным лоскутом, а правый закрыт половинкой темных очков.

Человек нас не заметил и спокойно направился в противоположную сторону. Шагал он бодро.

— Кто это? — довольно громко спросил один из нас.

Человек обернулся в нашу сторону и вдруг застонал. На наших глазах он вмиг обратился в жалкого старика и, чтоб идти дальше, был вынужден ухватиться за ближайшую стену.

— Слепой это, слепой, — сказал нам наш предводитель и заторопился к щели в стене.

Конечно, у Погоса пропала охота обследовать Ходы Сардара, и мы, подталкивая друг друга, выскользнули из крепости.

На улицах зажигались фонари, когда мы возвратились в свой квартал. Незнакомые ребята разбрелись. Остались мы вчетвером: я, Чко, Погос и Амо.

Погос и Амо обдумывали, как обследовать Ходы Сардара.

— Пойдем туда днем, с факелами, — говорил Погос. — Умереть мне на этом месте, если я не разузнаю всего про эти ходы.

А я всю дорогу думал о слепом старике. Такие старички встречались часто. «Горемыки», — жалостливо говорила моя мать и всегда возле церкви подавала им медные монетки. Но этого я видел впервые, и все же мне казалось, что он кого-то напоминает.

Но кого именно, я никак не мог сообразить.

ПОНЯТНЫЕ И НЕПОНЯТНЫЕ ПОГОВОРКИ

После болезни, несмотря на то что я с головой ушел в учебу, я не мог не заметить, что отношения моего отца и парона Рапаэла как-то изменились. С такими, как мой отец, парон Рапаэл прежде беседовал разве что о «правилах, порядках» и о квартирной плате, теперь же он любезно справлялся о здоровье «ребенка», о моем, значит, и с улыбкой приговаривал:

— Не стесняйся, Месроп, если в деньгах нужда будет, скажи мне.

— Нет, братец Рапаэл, — отвечал отец, — мальчишка, слава богу, поправился, так что мы уж как-нибудь сведем концы с концами.

— Ну, тебе виднее, Месроп. Не хочешь — не надо. Говорят ведь: добро творить — что в прорву бросать, — высокомерно заканчивал парон Рапаэл.

Намек на те пять рублей был неприятен мне. Я понимал, что из-за моей глупой затеи с зонтом отец был в чем-то унижен. Он мог, конечно, вернуть Рапаэлу эти деньги, даже если бы нам пришлось затянуть потуже пояс, но, боясь обидеть домовладельца, не делал этого. С другой стороны, сам Рапаэл будто и не придавал случившемуся особого значения и при каждом удобном случае изрекал:

— Ну, подумаешь, большое дело — пять рублей. Сочтемся. Это гора с горой не сходится, а человек с человеком…

Одним словом, над нашим двором будто витал ангел мира. Даже Газар, казалось, готов был протянуть руку парону Рапаэлу. А Мариам-баджи, которая больше всего на свете чуждалась скандалов, предала забвению проклятия тикин Грануш и, чтобы закрепить мировую, добровольно взялась помочь Грануш и Каринэ мыть шерсть.

Казалось, все шло хорошо, как на парона Рапаэла свалилась новая беда.

Однажды утром разнесся слух, будто накануне вечером, выйдя из кофейни черного Арута, Рапаэл повстречал Бабика. О подробностях этой встречи рассказывала все та же Србун, жена нашего соседа Хаджи.