Дорога доблести

Раз Твидлдам и Твидлди

Решили скот украсть.

Сказал братишке Твидлди:

"Свою взнуздаю часть!"

– Ну, ну, старина, - сказал он ворчливо, - воровать-то нехорошо. Лучше быть честным, дружок. К тому же и рифма, и размер хромают. Оставь-ка своего Кэрролла в покое.

– Постараюсь, - согласился я, опять чуть-чуть сдвигаясь в сторону. - А вот и вторая строфа:

С двумя девицами из Бирмингама

Произошла скандальнейшая драма…

И тут я кинулся на него.

Не все вышло так, как я задумал. Он, как я и надеялся, немного расслабился, ожидая, видимо, что я продолжу валять дурака с этими едва соприкасающимися клинками все время, пока буду декламировать.

Я застал его врасплох, но он не отступил, мощно парируя мой выпад, и мы неожиданно оказались в незащитимой позиции - корпус к корпусу, клинки скрещены у эфесов - почти полный тет-а-тет.

Он захохотал мне прямо в лицо и прыгнул назад - почти в то же мгновение, что и я, что снова поставило нас в позицию ан гард. Но кое-что я все же выиграл. До сих пор мы довольствовались лишь колющими выпадами. Острие опаснее лезвия, но мое оружие обладало и тем и другим, а человек, привыкший действовать только острием, далеко не всегда готов отразить рубящий удар. В тот момент, когда мы расходились, я обрушил свой клинок ему на голову.

Я надеялся развалить ее надвое. Но для такого удара не хватило ни силы, ни времени, однако он получил рану, которая рассекла ему лоб до брови.

– Touche! - крикнул он. Отличный удар! Да и песенка ничего себе. Давай дальше!

– Ладно, - согласился я, тщательно парируя и выжидая, пока кровь зальет ему глаз. Рана в лоб - одна из самых кровоточащих среди поверхностных ранений, и на этом я строил теперь свой расчет.

Поединок на шпагах - страшная штука - ум в нем участия почти не принимает, он не успевает за темпом сражения. Думает твоя кисть, она отдает приказы ногам и телу, что им делать, а мозг она обходит стороной - ты мыслишь "на потом", превращая мозг в склад инструкций и указаний на будущее, во что-то, подобное компьютеру с его программой.

Я продолжил:

– Теперь они уже в суде

За нарушения в…

Я задел ему руку - почти как он мне - только серьезнее. Теперь, решил я - он мой! Но тут он сделал то, о чем я только слышал, а видеть не приходилось: он быстро отступил и перебросил клинок из одной руки в другую.

Да уж - удачей это не назовешь! Фехтовальщик, действующий правой рукой, терпеть не может левшей - это выбивает его из седла, тогда как левша прекрасно знаком со всеми приемами праворучного большинства. Этот сукин сын владел левой рукой так же, как и правой. Еще хуже - теперь ко мне была обращена незалитая кровью глазница.

Он снова задел меня - на этот раз в коленную чашечку, причинив мне сильнейшую боль и существенно ограничив подвижность. Несмотря на его раны, куда более серьезные, чем мои, я понимал, что долго не продержусь.

Выбора не было.

В позиции секунда есть рипост - отчаянно опасный, но блистательный, если его, конечно, удастся провести. Он доставил мне немало побед в рeе‹Здесь - соревнования по фехтованию (фр.)›, где на карту не ставилось ничего, кроме очков. Начинается все с сиксты. Сначала ваш противник нападает, но вместо парирования и кварты, ты жмешь, атакуя с зажимом, твой клинок скользит вдоль и вокруг его клинка штопоровидным движением, пока острие не входит в его плоть.

Беда с этим приемом в том, что если он не удался, то времени для защиты у тебя уже нет, для рипоста - тоже, твоя грудь открыта для клинка противника.

Я не пытался использовать этот прием, особенно против такого фехтовальщика. Я только подумал о нем.

Мы продолжали драться практически на равных. Затем он слегка отступил, парируя, и поскользнулся в собственной крови. Моя кисть сама выполнила все: клинок скользнул с захватом, как то полагалось в секунде, и шпага пронзила его насквозь.

Он будто несказанно удивился и поднял клинок рапиры, салютуя, а затем рухнул на колени, и рапира выпала из его руки. Я шагнул вперед вслед за моим клинком, намереваясь вытащить его из раны.

Он схватился за мой клинок.

– Нет, нет, мой друг, пожалуйста, оставь его. Он на время закупорит мое вино. Твоя логика остра, она дошла до моего сердца. Как твое имя, сэр?

– Оскар из Гордонов.

– Гордое имя. Не могу позволить, чтобы меня убивал незнакомец. Скажи мне, Оскар из Гордонов, ты когда-нибудь бывал в Каркасоне?‹Город в Гаскони, из которого происходил Сирано.›

– Никогда.

– Побывай там. Любить девчонок, убивать мужей, писать книги, слетать на Луну - я все это испытал. - Он задохнулся, и пена пошла у него изо рта, розовая пена. - На меня даже дом падал! И какова цена чести, раз на голову тебе может обрушиться балка! Какое разорительное остроумие! Он закашлялся и продолжал:

– Темнеет. Давай обменяемся последними дарами, если ты согласен. Мой первый дар состоит из двух частей. Часть первая: ты счастливец и умрешь не в постели.

– Надеюсь, что ты прав.

– Постой… Часть вторая: бритва отца Гильоме никогда не бреет брадобрея, она слишком тупа. А теперь твой дар, мой старый… и поторопись, у меня уже нет времени… но сначала - как кончается твой стишок?