Дорога домой

Короче, чем дальше, тем блондин все больше меня удивлял. И он уже почти добрался до центра площади, где высился Черный Обсидиан, как перед ним встала дымовая завеса. Ветер донес запах чего-то пряного, восточного, напомнившего мне популярные китайские благовония.

И тут что-то пошло не так. Блондин вдруг сбился, потерял концентрацию, то и дело жмурясь, отворачиваясь и потирая слезившиеся глаза.

О нет! Только не это… Мне вспомнилась реакция Фрайо на благовония в Стаськиной комнате, а раз они близнецы, то и у Фауста наверняка аллергия!

Убиться ржавым тазиком! Это ж надо было так попасть…

Дымовая завеса все уплотнялась, кольцом окружая блондина, и со всех сторон вновь полетели стрелы. Хотя нет, не стрелы. Это было нечто помассивнее — арбалетные болты в палец толщиной. И Фауст вдруг пропустил один. Тот полоснул по предплечью и оставил красную полоску на рукаве белоснежной рубахи.

Я испуганно ахнула и до боли сжала пальцы на перилах, впиваясь в мягкое дерево ногтями. Когда же второй пропущенный болт насквозь прошил плечо, и вовсе не сдержала вырвавшегося из горла крика.

— Люба, успокойся… Не глупи… — Кто-то положил тяжелую ладонь мне на плечо, но я тотчас ее стряхнула.

Успокоиться?! Да как тут можно успокоиться?!

От удара Фауст потерял равновесие, нелепо споткнулся и упал, растянувшись на неотесанных камнях мостовой, в кровь сдирая руки и лицо о неровную шершавую поверхность. Даже со своего места я слышала, как он шипит, видела, как стискивает рукой торчащее древко, пытаясь зажать рану. И, несмотря на боль и разрастающееся красное пятно на рубашке, пересиливает себя и упрямо поднимается на ноги. Чтобы в следующее же мгновение быть пронзенным еще одним болтом и, вновь не удержавшись на ногах, упасть на колени.

Что-то мешало смотреть, и я машинально вытерла рукавом глаза. Оказалось, в них стоят слезы. Соленые, жгучие, затянувшие глаза мутной пеленой. И я с остервенением провела по ним рукавом, стараясь насухо стереть влагу, но лишь царапая, лишь раздражая и без того воспаленную кожу.

А когда в воздухе вновь раздался знакомый треск тетивы, а вслед за ним ошарашенный выдох феникса, у которого разом вышибло весь воздух из легких, я и вовсе не удержалась на месте. Забыв про все предостережения, рванула к нему. С легкостью перемахнула через низкую оградку и сиганула вниз, ничуть не заботясь, что спрыгиваю ни много ни мало с крыши дома, пусть и невысокого.

Когда я приземлилась, ноги прострелило от боли, но она тотчас исчезла, а я с силой оттолкнулась от земли и понеслась к фениксу. Деактивированные Фаустом ловушки тотчас отреагировали на мое появление. Земля под ногами задрожала, выпуская наружу все те же стеночки и разливая под ногами ручейки обжигающей лавы. Вот только бежала я быстрее, чем они успевали до меня дотянуться. Через поднимающиеся стены и вовсе перепрыгивала на ходу, только с последней пришлось поднатужиться — ее я преодолела, подтянувшись на руках.

А в спину неслись крики. Громкие, истошные.

— Люба! Куда? Стой!

Кажется, кто-то погнался следом. Наверное, Дор. Но мне не было до того дела.

Короче, бежала я сломя голову, и даже свистящие мимо стрелы меня не пугали. Одна, кажется, пронеслась совсем близко, коснувшись растрепавшихся волос и чудом не задев уха. А живая лоза и вовсе расступилась передо мной, не осмелившись преградить путь. Да и не осталось той лозы толком после электрического удара феникса. Выгоревшая лужайка да несколько тонких, опасливо держащихся в стороне стебельков.

А я не видела перед собой ничего, кроме распростертого на земле феникса. Только бы успеть. Только бы успеть. Пока еще не поздно.

И ведь никто даже не пытался помочь. Где врачи? Где носилки? И почему ловушки не отключили? Что вообще здесь происходит? Да я им всем… Да я… Не знаю, что я сделаю, но этим рыжим бессердечным маломеркам придется несладко! Но это все потом. А сейчас…

Сейчас я упала на колени рядом с телом феникса. Аккуратно приподняла его голову, устраивая у себя на коленях.

— Фауст… — Я заглянула в бледное бескровное лицо, надеясь и одновременно страшась худшего. — Фауст! — Откинула с его лба грязные спутанные пряди, напоминающие цветом придорожную пыль, и была готова разреветься прямо тут, на его груди.

Но светлые ресницы вдруг дрогнули, и Фауст приоткрыл глаза.

— Дура… Куда ты… — Хриплый кашель оборвал слова.

— Я тут. Все хорошо. Я рядом. — Аккуратно погладила его по щеке, боясь дотронуться до искалеченного тела.

— Первый рраз бббыло не так ббольно, — еле слышно произнес феникс, давясь рваными вдохами, дрожа всем телом.

И так сильно сейчас хотелось стиснуть его в объятиях, чтобы унять эту дрожь. И одновременно так страшно. Рубашка насквозь пропиталась кровью, и тоненькая струйка точно такого же цвета проступила в уголке рта и медленно побежала вниз, на подбородок, коснулась моих пальцев. Горячая, вязкая.

Он еще дышал. Но я уже поняла. Это конец.

— Фауст. Не надо, пожалуйста… — попросила умоляющим голосом я и бережно погладила его по голове.

— Поздно, — шепнул феникс, прикрывая глаза. — Собери пепел…