Дорога домой

— Ты огонь отгребай! — раскомандовался Михалыч. — Угли сюда все. Ровненько так разравнивай. Сейчас я полевой мангал сделаю.

Он быстро забил в землю с обеих сторон костра по две рогатины, на которые параллельно друг другу уложил две жерди. Получились две перекладины, на которых можно было удобно уложить шампуры с мясом.

— А теперь все отошли, — продолжил Михалыч. — Я сейчас вам такой шашлык забабахаю, пальчики оближешь.

Мясо скворчало на шампурах. От костра потянуло умопомрачительным запахом, и слюна стала набираться во рту с огромной скоростью, прямо как у собаки Павлова.

— Ну, под холодную давай ещё по одной, — проговорил Андрей, тоже с удовольствием принюхиваясь к запаху.

— Меня не забудьте! — подал от костра голос наш шашлычник.

— Давай по быстрому, — отозвался Дима. — И мясо не пережарь. А то будем угольки грызть.

— Отца поучи детей делать!

Я смотрел на всю эту весёлую суету, беззлобные препирания, и мне было хорошо. Так хорошо, как бывает только, с по-настоящему, близкими людьми. Пикник удался. Мы ели шашлык, пили виски, которые оказались обычным деревенским самогоном, правда очищенным, в какой-то момент Андрей отлучился и появился с гитарой. Мы пели «Комбат», «По высокой траве», «Поручик Голицин», «Господа офицеры», «Изгиб гитары жёлтой» и ещё много старых добрых и хороших песен. Разошлись только часов в десять. И то только потому, что вставать рано и завтра опять в дорогу. Отдых, во время которого не нужно было оглядываться, быть постоянно начеку, а по ночам выставлять посты, подошёл к концу. Скоро снова в дорогу.

Утром я зашёл к командующему, получил заранее заготовленный мандат, в котором грозными словами, подкреплёнными не менее грозными гербовыми печатями, говорилось, что наша группа является полномочным представителем командования. Серьёзный такой документ. Вот только будет ли он кому-то аргументом, в нынешнем-то хаосе. Ну, поживём увидим. Выслушал на прощание много умных слов и наставлений и, наконец, пожав генеральскую руку, удалился. Ребята меня уже заждались возле БТРа. Я уже хотел дать команду: «По машинам», когда у аппарели входного шлюза возникла какая-то возня, и нашим глазам предстали, радостно улыбающиеся, Георг и Валя:

— Успели! — облегчённо выдохнула девушка.

— Вы что, с нами ещё раз попрощаться решили? — поинтересовался я.

— Нет. Командир, разреши в команду, — несмело произнёс Георг. — Мы с вами хотим.

— Передумали оставаться, что ли?

— Да. Передумали.

— Я не знаю. Пусть команда решает, — я повернулся в сторону ребят, настороженно переводивших взгляд с меня на сладкую парочку.

После моих слов все радостно выдохнули и бросились обнимать наших друзей. А мне тоже было радостно, ведь команда опять вся в сборе.

— По машинам! — скомандовал я. — Выезжаем. В пути расскажете, откуда такие перемены.

Все сели в десантный отсек: Михалыч — привычно за руль, а я — на командирское сиденье. Восьмидесятка сыто заурчала мотором и двинулась по аппарели на улицу, в яркое летнее утро. И снова под мощными рубчатыми колёсами стелется дорога, а по сторонам мелькают поля, леса и перелески.

— Георг, так что же случилось? Плохо приняли? — поинтересовался я, обернувшись назад.

— Меня хорошо приняли. Тут без претензий. Валю не захотели принимать. Сразу определили в дом прислуги и отправили работать на кухню. Я пробовал возмутиться, но мне объяснили, что она недостойна жить там, где живут великие натовские воины. И женой она мне не может быть по этой самой причине. Развлекаться с ней — сколько угодно, но и только. Да и грызня там пошла, после того, как вы уехали. Ну, мы с Валей подумали и рванули назад. Не для меня, оказывается, такая мораль. Переживали, что не успеем. А как вас увидели, от сердца отлегло.

— Так что же с вечера не приехали? Чего утра ждали? — воскликнул Игорь. — Такую вечеринку пропустили!

— Мы хотели. Вот только я помню про ваших омоновцев. Ну, как их Виктор назад не принял. Вот мы и колебались. Боялись, вдруг приедем, а нам скажете, мол, до свидания. Не оправдали вы наших надежд.

— Ну, с омоновцами другая история была, — пояснил я. — Они отказались свой воинский долг выполнить. А вас за что наказывать? За выбор, который вы сделали? Каждый человек имеет право на кусочек собственного счастья. Вы попытались. Не получилось. В следующий раз получится. Так что я тоже очень рад вас видеть.

— А что за грызня там началась? — спросил Дима.

— Появились те, кто не захотел ничего менять. Мол, ложиться под русских — позор для американского солдата. Да и с местными пришлось им полояльнее быть. Тоже не всем понравилось. Там зачинщик рядовой Хадсон. Тот, которого полковник приложил. Уж очень он на это обиделся.

— Короче, придётся много поработать генеральским подчинённым с этим американским анклавом, пока всю дурь из них не выбьют, — подытожил я. — Ну или, на крайняк, не зачистят под ноль, чтобы хлопот не было.

— Взводный сержант Харрис это понимает и тоже опасается такого итога. Да многие тоже. Гордость гордостью, а идти по большому счёту им некуда, — ответил Георг. — Вот только не все. Как бы до стрельбы не дошло.