Дорога домой

— Когда пройдут оставшиеся полчаса до сигнала отбоя тревоги, вышлешь к ним две группы «квартета» и после доскональной проверки, доставите ко мне, — тяжело вздохнула, — и, Даккар, подготовь большую группу, для обследования заставы. Пусть будут начеку и обследуют все, вдруг — судорожно сглотнула, — кому-то еще можно помочь.

Тень, показав кивком, что принял к сведению, ушел отдавать распоряжения.

Семик уже давно закончился, но наступивший за ним вечер, оказался слишком беспокойный, как бы пытаясь нагнать упущенное за время нашего отдыха.

Глава 5. Ошарашивающая.

Через полчаса город начал оживать. Стража старалась не подпускать обычных жителей к стене, в то время как группы добровольцев из крепких мужчин, укомплектованных механизмами для уборки территорий, отправились за стену собирать обломки, бывшие некогда боевыми единицами техники нападавших. Все это плотно паковалось в герметические емкости и свозилось в дальний угол внутреннего двора возле стены. Если в течении суток никто не явится за останками придется самим все разбирать, хоронить останки и утилизировать метал и другие материалы. Я, конечно, не спорю и из этого утиля можно вычленить для себя много полезных вещей, но во-первых не очень-то хотелось, а во-вторых как-то не привлекала мысль о массовом захоронении у себя под стенами города. Тогда это уж скорее будет не город флюгеров, а город костей или город мертвецов. Согласитесь, такое название не может радовать.

Занимали меня и другие мысли. Было очень тревожно за ребят на заставе. Умом я понимала, что, скорее всего, никого в живых нет, но сердцем

В сердце все еще жили образы веселых, крепких, молодых парней, совсем еще недавно общавшихся со мной во время моего очередного посещения заставы. И их рэйшарта, командующего заставой. Самого молодого в таком чине за последние двести лет. Он так этим гордился и, честно говоря, было чем. Показывал мне письмо от матери, которая по старинке, не доверяя современным технологиям, написала ему на бумаге. Каждое слово в нем сочилось любовью и нежностью.

От последнего воспоминания слезы, не спрашивая моего согласия, потекли по щекам. Я оплакивала их. И в то же время это были слезы надежды. Это слезы моего страха, что когда-нибудь мне придется так же отпустить в «свободное плавание» и моих сыновей, а потом каждый день, каждый час молить Вышнего сберечь их. Я плакала от осознания того, что если все же оправдаются самые худшие прогнозы, то именно мне придется сообщить матери этого паренька о произошедшей трагедии. Он ее гордость и ее горе мое горе.

Забившись за импровизированную ширму из вещей в дальний угол собственной палатки, пыталась успокоиться и гнать от себя дурные мысли. Кто-то заходил, искал, не находил и уходил из моего временного жилища искать меня дальше. Только один оказался достаточно настырным, чтобы обыскать каждый угол — Даккар, чтоб его. Ни минуты уединения и покоя.

Остальные мысли вылетели из головы, как только я увидела его выражение лица.

— Что случилось? — у меня чуть икота от испуга не началась.

— Таха, тебе надо это видеть.

— Да, что случилось? Ты можешь толком объяснить?!

— Не знаю, что случилось, — шумно выдохнул он, — привели посылочку, что оставили нам степняки. Это хаврийка, мне кажется уже довольно взрослая и молодая степнячка, совсем еще девчонка.

— Ну, и что в этом такого, что надо делать такое лицо? от моего вопроса он криво усмехнулся.

— Да, как твой отец и морэ Томанис увидели хаврийку, как с ума посходили. Стоят бледные, смотрят на нее, каждый за сердце держится, глазами вращают, рот открывают, чтобы что-то сказать и ни звука не издают, — после его слов впору самой за сердце хвататься. Кажется, пора идти разбираться.

Я пулей вылетела из палатки и помчалась в указанном Даккаром направлении. Когда добежала до собравшейся компании, оказалось, что ничего не поменялось. Отец с Томанисом все так же стояли столбами и смотрели на женщин перед собой, вернее на одну женщину, ту, что казалась старше. Секундой позже заметила, что «столбов» больше, ага, их оказалось три. Третьим в этой скульптурной композиции выступал Ниэлс дэ-Тирэ, «грозный» девятисотлетний вампир, пожирающий восторженным взглядом совсем молоденькую степнячку.

— Ну, наконец-то, хоть кто-то вменяемый. Девочка, помоги мне, дочке совсем плохо, а эти олухи застыли и ни на что не реагируют, — я обратила более пристальное внимание на говорившую и у меня натурально отвисла челюсть, — э-э-эй, ты чего? Ты только в столбняк не впадай!

— Мама? слабым голосом спросила я, заставив женщину вздрогнуть и приблизиться ко мне.

— Мм ты не Салика, — не вопрос, скорее утверждение. Это привело меня в чувство. Конечно я не Салика. Мама не страдала от повышенного содержания крови тхае в своих венах, неуправляемых волос и волчьих ушей на макушке.

— Так, что с девушкой?

— Множественные ушибы и истощение, нас несколько дней не кормили, а последние сутки еще и пить не давали, — Вышний, как же они еще на ногах держатся?!