Дорога домой.

Хихикнув в трубку, Тамара сказала:

–Я не об этом.

Алина поняла отшутиться не получится, и выдала то, что вертелось на языке:

–Она мне показалась слишком высокомерной.

–А мне в ней нравится то, то что она умна, образованна, интеллегентна.

Именно эту причину дружбы и подозревала Алина, когда думала о том что могло свести двоих разных по характеру и по возрасту женщин. Сестра всегда восторгалась людьми с аристократическими манерами, умеющими грамотно разговаривать, культурно вести себя в обществе. Выросшая в бедной семье, без отца Тамара с юных лет пыталась подражать таким "аристократкам".

За праздничным столом они обе настаивали на том, чтобы Алина поменяла работу. Тамара с восторгом рассказывала какие состоятельные и культурные люди наведываются в её отдел за одеждой.

"-Вот бы тебе найти подобную работу. У тебя появился бы шанс найти кого-то поинтересней Женьки"-говорила она.

Инна, как пример для подражания, расхваливала свою риэлторскую деятельность.

–О вкусах не спорят,– сказала Алина в трубку.-Твоя Инна совсем не умеет слушать других, а если говорит сама то все темы сводит к восхвалению собственной персоны.

В трубке послышалось сопение, а затем сторгое:

–По-моему ты предвзято относишься к людям.

–Возможно… Но я говорю то что думаю, а не то что от меня хотят услышать.

–Всё, Алиночка, разговор заканчиваю. В дверном замке кто-то скребётся, -торопливо произнесла Тамара и добавила:– Наверное, хозяйка пришла, а она не любит когда я долго по телефону болтаю.

Алина повесила трубку, снова юркнула под одеяло, закинула руки за голову, но праздничное настроение с которым она проснулась утром, исчезло.

Гадай теперь: телефонный разговор спугнула вернувшаяся домой квартирная хозяйка или Тамара, обидевшись, решила прервать неприятный для неё разговор. Она единственный родной человек в этом огромном городе. Глупо бы было рассорится. Сестра была обидчивой и обиды помнила долго. Скорее всего она их не забывала вовсе и они копились в глубине души и лишь изредка всплывали на поверхность раздражёнными монологами об исковерканном детстве в котором у неё не было того, что имели другие дети или о бывшем муже от которого она "ничего хорошего не видела".

Теперь затаит обиду на меня- тяжело вздохнула Алина.

Но потом вспомнила, что на хозяйку квартиры сестра жаловалась и вчера, когда они шли в церковь на рождественскую службу. Из разговора вырисовывалось, что Тамара хозяйку побаивается поэтому и не может ей сказать, что условия проживания, мягко говоря, не соответствуют оплате. Хозяйка не разрешает квартирантке готовить еду в своей посуде и Тамара варит суп в ковшике; в ванне нельзя мыться, там кошки устроили туалет; подушка, которую дала хозяйка очень тонкая и по утрам у Томы болит шея…

Возможно сестра не солгала и прервала их разговор из-за возвращения хозяйки, но даже от этой мысли настроение не улучшилось. Алина чувствовала: оно испортилось не только из-за того, что они могут рассорится с сестрой. Было ещё что-то другое, более важное. И вдруг это "другое" вылилось в мысль: для Тамары, истово осеняющей себя крестами в церкви, кумир не Бог с его любовью, а эта самовлюблённая Инна, достигшая определённых высот в жизни. Вспомнилось серьёзное, сосредоточенное лицо Тамары в церкви. О чём она просила Создателя с таким окаменевшим лицом?…Трудно сказать.

А о чём просила я?-попыталась вспомнить Алина. О благославении родных и близких…А ещё о том, чтобы зарплату в этот раз надолго не задерживали. На сапоге совсем расшатался каблук и держится теперь "на честном слове" или на одном гвозде. Неосторожное движение и можно остаться без обуви. А она уже присмотрела себе новые сапожки, здесь на Солнцевском рынке-чёрные с невысоким каблучком-которые стоят всего две тысячи…Просьбы весьма скромные. Не волнуют её ни пристижная работа, ни большие заработки, ни сама возможность зацепится в этом городе, используя какого-нибуть "состоятельного покровителя".

С другой стороны: не слишком ли она фамильярничает с Господом? Ведь даже коротенькая молитва "Отче наш" произносится ею на бегу вниз по ступенькам подъезда. Правда предварительно делается вступление "Миленький Господи, Ты прости меня, что я обращаюсь к тебе в суете и спешке, но если я опоздаю на работу Марковна взгреет меня -мало не покажется."

И вчера в церкви не было в ней страха Божьего, не казались укоризнеными глаза святых на иконах, не волновало души тонкоголосое церковное песнопение. Этот поход в церковь лишь дань традициям, потому что Бога она нашла в своей душе. Нашла тогда когда перестала верить в силу семьи, в силу денег, а поверила в любовь, как в чудо. Вот тогда и наполнил Бог её душу любовью. И теперь не нужно трусливо произносить "Господи помилуй", потому что внутри себя есть уверенность-помилована уже. И сама жизнь её превратилась в молитву, в диалог с Создателем.

Между тем рассказывать об этом уже никому не хотелось. Это её личный духовный опыт, а у других он может быть совсем иным.