Дорога домой.

Вдруг вспомнилось одно из своих едва уловимых ощущений. Однажды ей показалось, что у неё за спиной распрямились крылья. Это случилось в тот момент, когда она сказала мужу, что жить во вранье уже не хочет. Даже ради детей…

И всё таки, не мешало бы в дальнейшем вставать на пять минут раньше, чтобы начинать свой день с усердной молитвы, не наспех. Алина выскользнула из под одеяла. Встала у окна. На улице, в воздухе кружились крупные хлопья снега. Снежинок было так много, что казалось-они не падают, а просто висят в воздухе, занавешивая белым кружевом дома, деревья, делая мир за окном почти не реальным, фантастическим.

–Отче, дай мне… -произнесла Алина и замолчала, не в силах вспомнить продолжение этой молитвы. И вдруг слова полились сплошным, непрерывным потоком.-Дай мне с душевным покоем встретить наступающий день, дай мне целиком отдаться воле Твоей святой. В любой час этого дня во всём наставь и поддержи меня. Во всех словах и делах моих руководи моими мыслями и чувствами. Во всех неожиданных случаях не дай мне забыть, что всё послано Тобой. Научи меня прямо и разумно обходиться с каждым человеком, чтобы не смутить и не стеснить никого. Дай мне силы, снести утомление наступающего дня и все события дня. Научи меня молиться, верить, надеяться и любить…

Открывшаяся дверь грохнула о полированный шкаф. В комнату, путаясь в съехавших с ног ползунках, вошёл Кирюшка.

–Кхы,-сказал он, смешно сморщив яркий ротик.

Вслед за ним вбежала трёхлетняя Вика. Взобравшись на кровать, глянула на Алину:

–Хоцис я достану тебе иглуску?

Но полка с игрушками оказалась недоступной для её рук. И Вика так и недотянувшись до плюшевого мишки, прижала руки к бокам и запрыгала по кровати. Над остренькими, худенькими коленками метался подол ночной рубашки, взлетали вверх тёмно-русые кудряшки.

В дверях появилась Настя. Высокая, рослая она выглядела созревшей девицей-хоть замуж выдавай-но от роду ей было всего одиннадцать лет.

–А ну, вон все отсюда!-прикрикнула она на детей.

–Оставь их,-попросила Алина.-Они мне не мешают.

Она подтянула Кирюшкины колготки, отобрала у него пудренницу, которую тот успел сунуть в рот. Удержала за руку прыгающую Вику:

–Слезь, пожалуйста. Если ты развалишь мою кровать, я на твоей буду спать, а ты на полу.

Угроза подействовала. Вика села, закрутила руки в подол рубашки. Настя в комнату не вошла, прислонилась к дверному косяку. Стояла, теребила пуговицу на халатике.

Наверное мать запретила ей сюда входить-догадалась Алина.

Неожиданно хорошенькое, кукольное личико Насти расплылось в улыбке:

–А у нас новость…Дядю Витю скоро совсем посадят и надолго…Хотите я вам показания почитаю?

Не получив ответа, Настя всё таки метнулась в свою комнату и вернулась с тоненькой, школьной тетрадью. Алина села рядом с Викой, стала читать. Но не в слух, потому что приблизительно знала о чём в ней написано. Настя с детской непосредственностью уже давно поделилась с Алиной семейным секретом. Бросились в глаза строчки "…он сказал, что мне нужно помыться. Дядя Витя мыл меня, а потом вытащил…"

Какая мерзость!-подумала Алина о муже Зины, отце Вики и Кирюшки.

Скрежет в дверном замке спугнул Настю. В мгновение она выскользнула из комнаты. Алина спрятала тетрадь под подушку, понимая: Зина не одобрит поведения дочери, которая "выносит сор из избы".

Зина пристроила дублёнку на вешалку, сняла сапожки. Заглянула в комнату. Увидев, сидящую на кровати Вику, строго свела брови.

Высокая, дородная, черноволосая с явными тёмными усиками над верхней губой она походила на грузинку .

Ей бы не Зиной называться, а Сулико -в который раз подумала Алина.

–А ну, марш отсюда!-крикнула Зина.

Вика, перевернувшись на живот, сползла с кровати. Алина хотела сказать, что дети ей не мешают, но Зина уже успела шлёпнуть по заду Вику и подхватить на руки Кирюшку.

–Кирюсецька, маленький мой, сладенький мой,-сюсюкала Зина, тиская сына и не обращая внимания на Вику, уже скривившую рот для рёва. Но девочка не заплакала, вышла из комнаты. За ней последовала Зина. В характере квартирной хозяйки была одна особенность-она никогда не здоровалась и не прощалась. То ли с детства не приучили, то ли считала необязательным соблюдать этикет в отношении квартирантки.

Из кухни донёсся визгливый крик:

–Сучка малолетняя! Курва дебильная! Ты почему посуду не помыла?!

Начался воспитательный процесс- вздохнула Алина. Закрыла дверь и, чтобы спущенный с рук Кирюшка не распахнул её снова, щёлкнула "собачкой" английского замка.

–Не черта не хочешь делать, только жрать да спать!-доносился приглушённый бетонной стеной голос Зины. Что-то тихо лепетала Настя.

Алина уже почти не реагировала на происходящее. Такое происходило в каждые выходные. Нарожав четверых детей-старший сын Зины жил со своим отцом- "Педагогической поэмы" Макаренко она явно не читала. Слышала Алина и тихий разговор хозяйки по ночам с мужем, удивлялась ласковым интонациям в голосе. А Насте раз за разом "доставалось на орехи". Возникало чувство, что Зина мстит своей дочери за своё вынужденное одиночество.

Не мать и дочь-соперницы-в уме ужасалась таким отношениям Алина.