Дорога из стекла

Дверь закрывается, и я остаюсь наедине со своими мыслями. Так гораздо лучше. Когда никто не напоминает о том, что произошло, когда не приходится изображать спокойствие и контролировать себя. Они все спрашивают, как я себя чувствую… так, будто готова выпить бутылку чего-нибудь очень крепкого, так, будто хочу наглотаться таблеток снотворного, или, может быть, так, будто собираюсь выпрыгнуть из окна десятого этажа. Но, конечно, ничего из этого не сделаю, я ведь сильная, справлюсь. Они думают, что я пережила смерть подруги, а потом два покушения на собственную жизнь. Но никто не может себе представить, как это – осознавать, что тебя пытался убить человек, которому ты доверяла как себе, которого ты, возможно не признаваясь в этом даже себе, любила, несмотря на то что он снова и снова делал больно. Да, его удары были самыми сильными, но в то же время именно он не раз подавал мне руку в тот самый момент, когда я теряла равновесие и падала в пропасть. Получается… Он толкал меня вниз, но в самый последний момент не давал разбиться. Как такое возможно? Зачем? Что вообще происходит в моей жизни?! Цепочка убийств, покушения, Шон… Может, у меня что-то не так с психикой: галлюцинации, видения? Может, я все это себе придумала?

Стук в дверь.

Не хочу никого видеть.

– Оставьте меня в покое! – кричу я.

Моя просьба остается неуслышанной, в палату входят Хлоя и Эван. Они выглядят встревоженно.

– Лиз, это я, – робко произносит девушка. – Макс все рассказал… как ты?

Мне надоело слышать этот вопрос. И как же быстро распространяется информация.

– Никак. Я просто хочу побыть одна, ясно?

– Но…

– Хлоя! Хоть раз ты можешь меня услышать?

Эван, который явно чувствует себя очень неловко, берет Ло за локоть и уводит. Подруга бросает на меня тоскливый взгляд и скрывается за дверью.

Я слышу какие-то голоса, кажется Макс и Эван о чем-то спорят. Замечательно. Сейчас у меня будет возможность высказать ему все, что я думаю.

Парень входит в палату и делает несколько шагов в мою сторону.

– Теперь вся школа знает о том, что произошло, я права? А может быть, вообще весь город?

– О чем ты, Элиз? – мягко спрашивает Макс.

– Не нужно всем рассказывать о моей жизни, ясно?

– Но Эван и Хлоя – твои друзья!

– Мне надоело, Макс.

– Почему ты не рассказала мне о записке с угрозой? Ты понимаешь, что все это можно было бы предотвратить?

– А что было бы, если бы я рассказала? Ты бы пошел к папе, а он бы сказал: ну у вас, молодежи, и шутки пошли? Ничего бы не изменилось. Зато теперь у них есть веские основания. Думаю, если бы я оказалась мертва, они бы стали работать еще оперативнее.

– Как ты можешь такое говорить? – изумленно произносит Макс, но тут же, тяжело вздохнув, добавляет: – Я знаю, что тебе тяжело. Но ты должна понимать…

– Я не хочу ничего понимать! Я хочу, чтобы ты ушел.

– Лиз…

– Мне сейчас тяжело. И ты даже не можешь себе представить насколько. Сейчас твои успокаивающие слова мне не помогут. Пока, Макс.

Я хотела узнать правду, я желала только этого. Думала, что почувствую облегчение, когда восстановлю справедливость и разоблачу убийцу. Какая ирония…

– Вы плохо себя чувствуете, Элизабет? Почему вы не хотите видеть ваших друзей?

Я даже не заметила, как на месте Макса оказался врач.

– Я НИКОГО не хочу видеть. Но вас же отсюда не выгонишь, с рабочего места. Вот, делаю все, что в моих силах.

Он опять делает какую-то запись, а затем пристально смотрит на меня.

– А почему вы никого не хотите видеть? – откашлявшись, интересуется мужчина.

– Я хочу побыть одна, ясно? На вопрос «почему?» не отвечу, можете даже не спрашивать.

Сказав это, я закутываюсь в одеяло с головой и поворачиваюсь к врачу спиной. Слышу тихий скрип двери и шаги.

Сколько можно?

– Извините, молодой человек, сюда нельзя. Пациентка отдыхает.

– Лиз спит? Можно мне посидеть с ней? – спрашивает Брендон.

– Понимаете, – понизив голос, произносит врач, будто думает, что теперь я его не слышу. – Физическое состояние Элизабет превосходное, она будто и не попадала ни в какую аварию. Но, мне кажется, у нее психологическая травма.

– Я хочу ей помочь, доктор. Позвольте остаться в палате.

– Да я-то не запрещаю… Элизабет! – произносит врач, обращаясь ко мне. – Вас пришел навестить еще один друг.

Я молчу – Брендону мне сказать нечего. Слышатся удаляющиеся шаги.

– Лиз, я знаю, что ты не спишь. Повернись ко мне, пожалуйста.

Я не шевелюсь, не произношу ни слова. Этот город, эти люди – все они связаны с моим прошлым, которое я хочу забыть.

– Расскажи мне обо всем. Я знаю, есть что-то, что ты держишь в себе и что причиняет тебе сильную боль.

За это я и люблю Брендона. Он говорит то, что думает, без предисловий и клише.

Я медленно поворачиваюсь и убираю с лица одеяло.

– Выглядишь, как после веселой ночки, – улыбнувшись одними губами, произносит друг.

– Спасибо. Ты тоже.

У Брендона уставшее лицо и темные круги под глазами, будто он не спал несколько дней. И почему-то ни одного синяка.

– Я видела, как ты ударил Шона… что было после этого? Он что-то говорил? Хотя зачем я это спрашиваю… можешь не отвечать. Лучше скажи, как ты вообще оказался на гонках?