Дорога издалека (книга вторая)

Баю Молла-Мереду с сыном от кары удалось улизнуть. Совершив свои сделки, они сделались еще жаднее, чем были. Уже не захотели с контрабандистами делиться барышами — тайком отправились сами за рубеж. А как услыхали, что их разыскивают, так возвращаться не посмели.

Река и люди

Амударью не напрасно называют Джейхун, что значит Буйная, Неукротимая.

Лишь несколько месяцев в году, зимой и весной, несет она свои воды спокойно. А едва наберет силу в летний зной, растают снега на далеком Памире, где ее родина, — тут река набухает, вспенивается, полнится мутною водой, которая с удвоенной скоростью мчится вниз по руслу, едва сдерживаемая низкими берегами. Наконец и берега уже не в силах ей противостоять. Коричневые волны с пеной на гребнях ударяют со всего маху в кромку берега, подмывают снизу все дальше, глубже — и громадный кусок берега с кустами, деревьями, строениями обрушивается в воду. А она подхватывает добычу, с бешенством раскручивает, дробит на куски, уносит на стремнину, топит, поглощает без остатка.

Бешир — один из самых крупных аулов на правобережье Аму. И, пожалуй, самый красивый, приятный для глаза. Особенно хороши в нем купы густых высоких деревьев — карагачей, тополей. Сады тоже почти на каждом меллеке. Вода для орошения поступает по арыкам числом одиннадцать — по одному для каждого из родов, населяющих аул. Все одиннадцать арыков берут начало от общего магистрального канала с водоразбором, сам канал отходит от Амударьи выше аула, на берегу, что сплошь зарос кустарником.

Но вот когда в летние дни взбесится Джейхун, то первым делом кидается на сооружения оросительной системы — водоразбор с магистральным каналом. Все одиннадцать арыков оказываются поврежденными в своей головной части. Воду пропускать по ним нельзя. Аул — без воды. А река еще пуще бесится, пожирает землю метр за метром. Вот уж беда — горше не придумать!

Тогда-то дайхане, не разбирая, кто там какого рода, хватаются за топоры, лопаты, за кетмени, дружно выходят на помощь тем, кому угрожает опасность быть смытыми в реку вместе со всем добром. Живо разбирают мазанки, вынимают стропила, окна, двери, уводят скот, складывают имущество, все это переправляют подальше от берега, куда не достанет вода. Если время есть, то и деревья выкапывают с корнем, тоже переносят, чтобы затем посадить на новом месте.

Случается, работают с рассвета до темна. Прикидывают: завтра начнем переправлять еще вон тех, им опасность пока не грозит. А наутро приходят, глядь: и тех уже смыла за ночь беспощадная река! Не поспели!

Коварство грозной Аму заключается и в том, что она не только смывает берег прямым напором воды, но еще и подмывает его невидимыми глазу потоками. Так, что берег и даже земля в удалении от берега внезапно проседает на метр-полтора. Все, что тут построено, конечно, обращается в руины.

Как тут быть дайханам? Как уберечься от напасти?

— Это все за грехи наши! — громко возвещали муллы. — Прогневали творца недостойные рабы его! Жертвы нужно принести реке, жертвы, угодные аллаху.

На жертвы в былые времена люди не скупились. Бросали в реку и ягнят и козлят. Имамы, самые благочестивые, усердно читали молитвы часами напролет. Только ничего не помогало. «Слишком уж грехи наши велики!» — твердили святоши.

К тем бедствиям, что приносила река, разные люди относились по-разному.

В недавние годы все знали бедняка по имена Яз, но прозвищу Йылма, из рода Эсенменгли. Йылма — значит гладкий, скользкий, в руке не удержишь. Так прозвали этого человека, невидного собой, щуплого, редкобородого, за изворотливость. Был он к тому же на редкость беспечным. Жена, Гюльсадап, ему под стать. И было у них, не считая двоих ребятишек, земли клочок, а на нем лачуга и из живности всего лишь один серый ишак. Жила их семья возле самого берега Аму, правда, на месте возвышенном.

Год за годом река щадила убогое хозяйство этого Яз-Йылма. Но наконец так разъярилась, что по всему видно — берег подмоет, а не то выплеснет воду выше берега.

— Эй, отец! — говорит жена Язу. — Гляди, пора нам переселяться. Вон соседи уже пожитки складывают. Пока не поздно, продадим на дрова наши две урючины, лачугу разберем, скарб на ишака погрузим…

— Хай, жена! — только отмахнулся беспечный хозяин. — Да чего нам тревожиться? Ведь у соседей сколько всякого добра. Потеряешь — всю жизнь жалеть станешь. А у нас? Да подойди вода хоть ночью, хоть днем — чайник да миску в одеяло свернуть, тебя с ребятишками на ишака, и пошел себе куда глаза глядят! А лачугу я тебе такую же где хочешь слеплю, оглянуться не поспеешь!

Новая власть как могла помогала тем дайханам, которые в результате «шуток» Амударьи оставались без крова и средств к жизни. Таким людям отводили новые меллеки, помогали выкапывать оросительные арыки. Давали от ширкета, в кредит с рассрочкой, деньги на постройку жилья, ссужали семенами.

Но случалась беда и с теми строениями, которые, как считалось, состоят под покровительством самого аллаха. И если уж он оказывается не в силах оборонить да уберечь — откуда было ждать помощи?