Дорога к «Черным идолам»

«Вот пробьют выход к целичку, — рассуждал он, — и стану спускаться туда по ночам, мыть золотишко для Эмика. С другими старателями не буду связываться. Мало ли что случится. И доход делить нет нужды…»

А доход немалый!

Надежда — но только иного свойства, лишенная тревожной алчности, — вела и Никодима Авраамовича. Он тоже мечтал о небывалой находке и знал, что старая шахта не обманет его предчувствий.

За последний год бригадир сильно сдал. «Возможно, — думал он, — придется скоро оставить горняцкую работу». Детей у Никодима Авраамовича не было, и ему обидно было думать, что вот уйдет он вскоре и память о нем заглохнет. Ему хотелось оставить после себя какую-то зарубку, какой-то след, который был бы виден тем, кто останется жить после него. В годы войны на деньги, пожертвованные бригадиром, был выстроен танк. Но с тех пор прошло много лет, танк, наверно, был переплавлен, исчез.

Что танк! Вот выстроить бы дом, которому суждена долгая жизнь, выстроить бы детсад, или ясли, или школу, и чтоб на стене была маленькая табличка: мол, выстроен на средства бригадира Седых Н. А. У Никодима Авраамовича уже были припасены деньги для такого дела, но изрядной суммы еще не хватало.

— Вот здесь, — сказал Никодим Авраамович, останавливаясь и переводя дыхание.

Все четверо посветили наверх фонариками. Потолок как будто расступился над головами. Бедражный тоннель в этом месте соединялся со штреком. И это был единственный путь к целику.

Старатели полезли наверх и оказались в штреке. Через минуту пришлось уже ползти. Огнива — бревна, на которые опирался свод, — оказывается, лопнули, и порода осела, ломая стойки.

— Такова старательская доля, — сказал бригадир, подбадривая остальных, — лежа ходим, лежа стоим, лежа работаем!

Вьюнами они скользили в узком коридоре. Земля сжимала тело со всех сторон, каски то и дело глухо стучали о выступы бревен. Веня Лисков полз вплотную за Колобковым.

Неожиданно проход расширился, открыв участок с хорошо сохранившимся креплением.

— Еще десяток метров, — сказал бригадир.

Из широкого коридора, скобля брезентовыми спинами трухлявую древесину, поползли в рассечку — узкий ход, идущий в сторону от штрека. Наконец очутились в старом забое.

Здесь, преграждая выход к нетронутому золотоносному пласту, лежал округлый, словно колпак дота, валун.

Никодим Авраамович постучал кайлой по камню.

— Эге, «бухтит»!

Действительно, звук от валуна шел не звонкий, как это бывает, когда камень цел, а глухой, съеденный. Валун уже дал трещины. Через три часа, орудуя обломком бура и кувалдой, старатели развалили валун на части.

Никодим Авраамович с профессорской задумчивостью осмотрел обнажившийся «лоб» забоя.

— Вишь ты, надо верхом идти, там — целик.

Сняли старые огнива, стали выбирать грунт сверху, чтобы пойти над скальным основанием. Бригадир бросил в ендовку — железный ящичек — с пол-лопаты глинистой, тяжелой породы. Посветил фонариком:

— Смотри-ка, густо «значков»! Богатейшая была шахта!

В ендовке поблескивали тусклые словно кусочки меди, золотинки. Бригадир высыпал ендовку в деревянный лоток. Взглянул на Веню:

— Пойдем промоем золотишко.

В штреке, в широкой выбоине, скопилось озерцо мутноватой воды. Бригадир погрузил лоток в лужу, стал покачивать его из стороны в сторону. Вода смывала песок, а тяжелые золотинки постепенно уходили вглубь, на дно лотка.

Наконец в лотке осталась лишь медно-серая тяжелая груда. Никодим Авраамович, выполняя извечный старательский ритуал, достал из кармана железный совочек, пробирку с ртутью. Высыпал в совочек остатки с лотка, туда же вылил ртуть.

Серебряные шарики тотчас жадно набросились на золото, впитали его, образуя один блестящий ком. Бригадир подержал совочек над свечой — ртуть ежилась, испарялась на глазах.

Никодим Авраамович сдул с горячего совочка шлихи — разную примесь, и на совке осталась щепотка чистого золота.

— Неплохо, неплохо, — буркнул старик.

Лисков с трудом удержался от крика восторга. «Неплохо!» Да это просто редчайший песок! Ай да Кодя-фарт!

В голове у Вени словно бы кто-то со щелканьем завертел рукоятку арифмометра. Запрыгали цифры. В лотке — одна ендовка, пятьдесят ендовок — кубометр. Ежели за ночь промыть два-три кубометра россыпи…

— Ну, что ты остолбенел: золота не видел? — сурово спросил Никодим Авраамович. — Давай за работу, крепление подводить.

Через два часа подвели новое крепление, чтобы не завалилась порода во время взрыва.

Лисков молча наблюдал за уверенными и точными движениями Колобкова. Тот достал из сумки завернутые в вощеную бумагу цилиндрики детонита. Длинным, похожим на шило, медным стержнем выдавил отверстия, вставил капсюли. Шпуры, пробитые в забое, темнели, как гнезда стрижей на речном берегу. Колобков заложил детонит в шпуры и забил отверстия пыжами.

Бикфордовы шнуры свисали червячками. Колобков все с той же угрюмой сосредоточенностью профессионального взрывника отрезал от мотка бикфордова шнура затравку, чиркнул спичкой. Затравка зашипела, легкий дымок пополз по ней. Колобков поднес затравку к первому шнуру.

— Уходить! — скомандовал бригадир.