Дорога к дому (СИ)

Алексей Куликов Дорога к дому

«…из кости родилось лезвие, из плоти — рукоять, жар моей боли расплавил их и слил воедино, кровь моя охладила их и, впитавшись, вновь стала частью меня…

Так родился клинок, имя которому — Чака од Тагор…»

Чёрный гремор Ночи Ворона. Оригинал неизвестен. Автор неизвестен.

«…двери Крепости отворяет не время. Двери крепости отворяет клинок…»

Белый гремор Дня Волка. Оригинал неизвестен. Автор неизвестен.

Пролог

Если есть хоть один шанс, что что-то пойдёт не так, значит, что-то обязательно пойдет не так.

Из дневника Ноэр ди Вирза, последнего симб-капитана «Золотого города».

Верховный Патриарх Аорон де Брасс-Тэрин медленно подошёл к окну. Сцепив руки на груди и угрюмо ссутулившись, он устремил невидящий взор глубоко посаженных карих глаз к далёкому горизонту, теряющемуся за нагромождением туч в закатном небе. Он не видел ни огромного сумрачно-серого внутреннего двора крепости, заливаемого струями яростного дождя; ни раскинувшегося за стенами цитадели многолюдного и многоголосого — даже в этот недобрый час — города; ни далёких холмов; ни соснового бора за ними. Блуждающий взгляд скользил по лоснящимся от воды корпусам василисков и мантикор, парящих над древней твердыней ордена; пробегался по стройным рядам послушников и меньших избирающих — мокнувших на плацу в ожидании ежевечерней тренировки, — не замечая их. Незряче миновал он и молнии, ожесточёнными иглами вспарывавших темнеющую громаду небес, не подмечал ответных всполохов чистого пламени, устремлявшихся навстречу своим небесным собратьям из недр его крепости, оттуда, где постигали глубинные тайны особо одарённые «избирающие».

Нет! Его взор слепило послеполуденное солнце, игравшее в мириадах песчинок бессчетных барханов Великой Пустоши, виделись ему совсем другие воины, другие симбиоты, совсем иные стяги развевались на укреплённых стенах похожей — как две капли воды на его собственную — крепости. И молнии. Конечно же, там тоже были молнии: наполняющие воздух ароматом озона, искривляющие пространство одним своим присутствием, испепеляющие материю одним прикосновением — молнии. Но и не только они. Огненные цветки распускали ярящиеся бутоны средь людских скоплений, ледяные иглы вечного холода проносились из конца в конец мятущегося океана плоти; из сияющего поднебесья падали вниз струи жидкого огня и твёрдого хлада, безумствующие кислотные плети, извиваясь, обрушивались на беззащитные тела… были и другие, множество других проявлений Единства. А ещё там были наземные симбиоты. И они так же, как и все, так же, как и их собратья, парящие в вышине, вершили свой танец разрушений. Разнося в клочья ультразвуковыми пульсарами или гравидеструкторами себе подобных, или же подвернувшихся людей… какая разница…

Равнодушное солнце освещало творящееся внизу безумие так же, как и тысячу тысяч раз до этого. Его первые лучи, давшие сигнал к началу агонии жизни, были столь же безучастны, как и те, последние отблески умирающего дня, что озарили кровавым сиянием гонимые ветром обрывки, в которые превратились величественные знамёна, ещё совсем недавно гордо реявшие над ныне павшей твердыней…

Верховный Патриарх обернулся и, неслышно ступая по мягкому ворсу ковра, направился прочь из кабинета. Сияющий розовым светом кристалл-хроникер — кристалл, доставивший патриарху весть о падении аффридского филиала, — гневно отброшенный прочь, одиноко валялся у дальней стены, постепенно тускнея. Удар был нанесён, и уже ничего нельзя исправить!

А ведь этой катастрофы можно было избежать! Конечно, самым верным решением могло и должно было стать истребление, уничтожение в зародыше того мерзкого культа. Вовремя стереть его, развеять по ветру, так, чтобы и памяти не осталось… Но ведь нет же, нет! «Они» предпочли заигрывать с возродившимися идеями, предпочли «закрывать глаза» на нарастающую мощь Дельфуса и увеличение числа его сторонников. А когда стало ясно, что решительной битвы не избежать, — попросту сделали вид, что ничего не происходит!