Дорога к людям

Самоуверенные британцы завод построили, а вот освоить его не могли. Не знали, не понимали, как он должен работать. Завод оказался умнее и упрямей специалистов «Виккерса». Озадаченные, они пытались все же пустить завод, но чудовищная энергия, заключенная в нем, отвечала взрывами. В среде англичан не прекращались распри, осложняемые субординацией и разницей в служебном положении каждого из них. Глава группы и автор проекта Ломакс на людях делал вил, что все в порядке, дела идут хорошо. А завод стоял или взрывался. Взрывался. Взрывался и вспыльчивый Джексон — знающий, честный инженер. Он осмеливался доказывать Ломаксу, что проект кое в чем грешит. Старый специалист Ли склонялся к тому же, но молчал, не желая портить отношения с Ломаксом. Шотландцу Ванану, оператору, было труднее всех. Он стоял у пульта управления и ждал, когда все полетит в тартарары, весь завод, как это было когда-то в Америке.

Время шло. Программа «осветления» нефти была под угрозой. И вот на лихорадивший крекинг-завод стали приходить молодые специалисты из Бакинского политехникума. Пришел инженер Злобинский. Пришел Юрий Богословский, студент. Вместе с другими они начали разгадывать опасные тайны крекинг-процесса. Повторяю, время первой пятилетки часто требовало настоящих подвигов от рабочих, строителей, инженеров. Был опытный пуск завода, очередной. Надменный Ломакс одним своим видом гарантировал успех. Инженер Злобинский и шотландец Ванан ходили возле камер, надеясь: наконец-то успех!

Крекинг-установка не подчинялась британцам, то и дело взрывалась в разных местах. Наши инженеры, подчиненные Ломаксу, обменивались наблюдениями, крича друг другу на ухо: насилие над запертым в реакторы веществом сопровождается нестерпимым визгом. Они чувствовали, знали: Ломакс в чем-то ошибается. Шотландец болел туберкулезом. Ходил в шерстяной курточке даже летом. Это спасло ему жизнь, когда раздался взрыв и пылающий мазут обрушился на людей.

Злобинский кинулся к месту аварии, бежал сквозь огненный коридор. Крекинг-установку от огня отстояли, героя спасти не удалось. Вскоре он умер от страшных ожогов, один из героев трудного освоения крекинг-процесса.

В июле 1929 года англичане отказались продолжать работу, передали нам завод с 50‑процентной скидкой против договора, заплатили неустойку и уехали. Так и не сумели совладать со своим же заводом. Им надоело взрываться.

А один из важных участков «осветления» программы по нефти, непонятный, таинственный крекинг-завод, все еще стоял без движения, без пользы для набиравшего темпы народного хозяйства.

Таким образом, для бакинских инженеров чисто техническая задача освоения нового завода становилась задачей политической, классовой, революционной, поскольку каждый участник на обширном фронте пятилетки по-своему определял общий успех революции на тринадцатом году существования Советского государства.

Сроки, сроки!

С посланцами «Виккерса» церемонились. Нашим специалистам сразу отпустили минимум времени на завершение всех работ. Ждали бензина первые советские автомобили. Завершалось сооружение Сталинградского тракторного завода. Расправляла крылья наша авиация.

«Непонятный» завод оказался в руках советских специалистов. Студент-стажер Юрий Богословский стал дежурным инженером в загадочном по тем временам мире крекинга. Долго не мог он застегивать наглухо воротничок сорочки, помнил, как трудно было сорвать такой же воротничок с охваченного пламенем Злобинского. Наши инженеры изучали грозные законы крекинга, перестраивали процесс, искали для завода нужный режим. 9 февраля 1930 года, раньше срока, крекинг вступил в эксплуатацию. Правительство прислало людям завода приказ-благодарность.

Давно это было, но память и теперь возвращает меня в прошлое, к тем дням, когда первая пятилетка набирала темпы и силы, когда необыкновенные трудности строительства порождали и необыкновенных героев, когда многое делалось впервые, и никто нам не помогал, и все же мы шли вперед и вперед.

...Снова я зову вас в лето 1930 года. Страна шла к Шестнадцатому съезду партии. Бакинцы шли к шестнадцатому подземному горизонту.

Сегодня это может показаться наивным, но тогда, тогда... Тогда люди Биби-Эйбата, азербайджанцы и русские, грузины и армяне, нефтяники, — тогда они придавали особое значение такому совпадению: то был съезд развернутого наступления социализма по всему фронту, а у них тоже развернулось героическое, трудное наступление к неизведанному шестнадцатому горизонту.

И самое это слово — «горизонт» — отождествлялось у них с новыми горизонтами, новыми далями, что откроет перед всеми партийный съезд. И они работали как черти, они не считались ни со временем, ни с усталостью, ни с опасностями, они совершали чудеса настойчивости и упорства, пока наконец земля не дрогнула от далекого гула и ударил фонтан чудовищной силы, об укрощении которого можно было бы написать целую книгу.

О том, как это было, расскажу словами тогдашней своей корреспонденции в «Комсомольскую правду».