Дорога к людям

Бой возле станции Ивня продолжался. И с явной радостью генерал Петров вспоминает теперь, что на другой день хорошо сделал свое дело командир 5‑й батареи старший лейтенант Иван Романович Блохин. Огнем с открытых позиций этот спокойный и смелый офицер подбил и поджег тогда пять или шесть немецких танков — тех самых, которыми гордились германские конструкторы-оружейники и на которые Гитлер с его генералами возлагали так много надежд.

На второй день боя пришел приказ сниматься с позиций и перебрасываться в другой, еще более важный район сражения. Снимать батареи с открытых позиций! Трудная задача! Орудия на виду у врага. А в этих условиях пушка лишь в том случае пушка, если ствол ее обращен в сторону противника и огнем своим она сдерживает врага. Снимаясь с огневых позиций на виду у неприятеля, под ударами всех видов огнестрельного оружия, начиная от артиллерии вплоть до винтовок и автоматов, пушка, по существу, беззащитна.

Но приказ есть приказ. Петров сам снимал с позиций орудия 5‑й батареи, наиболее приближенные к противнику, и так или иначе — вывел их, но потерял при этом три грузовых «студебеккера».

Вскоре его орудия продолжали бой уже в районе Прохоровки.

Описание боя, особенно литературное описание, — вещь условная. Всякий бой распадается на сотни, тысячи эпизодов и обстоятельств, каждое из которых оказывает свое влияние на исход схватки. Об этом хорошо знали такие писатели, как Стендаль и Л. Н. Толстой. Охватить всю картину сражения почти невозможно. Иногда удается почувствовать лишь его кульминацию или наиболее важные эпизоды, позволяющие увидеть героя повествования в характерных для него обстоятельствах. Поэтому и здесь мне придется ограничиться лишь одним эпизодом.

Это был тот момент, когда, пытаясь выдержать наши встречные танковые удары, гитлеровцы снова рванулись со своими танками в наступление.

В решающую минуту Петров заметил, что наводчик одного из орудий действует медленно и плохо. Петров бросился к орудию и сам стал за прицельное приспособление.

Впереди скошенное поле, кое-где темные пятна кустарника. И тут немецкие танки атакуют нашу мотопехоту и мотоциклистов. Отбить удар противника в тех обстоятельствах могли только орудия Петрова, стрелявшие, как обычно, с открытых позиций. Беда в том, что орудий-то было маловато: по одной пушке на километр обороны!

В стальной лавине немецкой атаки шли «тигры».

Пушка, у которой Петров заменял наводчика, успела пригвоздить снарядами к земле одного «тигра» и сразу оказалась как бы в кратере вулкана. Все «тигры», пробивая себе дорогу, обрушили огонь на одинокую пушку Петрова.

Уже не хватало людей в орудийном расчете: кто лежал замертво, навсегда покончив с войной, кто мучился от того, что тяжкая рана не дает подняться с земли и помочь командиру.

Орудийный щиток изрешетило пулями и осколками, вскоре и вовсе сорвало — Петров продолжал стрелять. И был момент, когда враги сочли уничтоженным его исковерканное орудие. Но «тигры» медлили, ошеломленные отпором, маячили на гребне холма. И Петров увидел, как один из них начал медленно, осторожно, крадучись спускаться к тому подбитому «тигру». Экипаж недвижимого танка не выходил, притаился.

«На крюк хотят взять и уволочь «тигра», — понял Петров и, кое-как управляясь с поредевшим орудийным расчетом, один за другим послал восемь снарядов: по снаряду через каждые тридцать — сорок секунд. Он бил по толстой броне новых немецких танков и видел, что броня действительно надежная, она засветилась, стала багровой, металл раскалился от ударов наших снарядов, но выдержал. Обрушиваясь на броню, снаряды, скользя, взмывали вверх. Но Петров так и не дал фашистам вытащить стального «тигра» на крюке.

И бой шел до ночи.

Назавтра наша мотопехота отошла на другой участок фронта. Противотанкисты остались.

Накануне Петрову и его артиллеристам удалось вытащить на руках из-под огня то самое покалеченное орудие, при котором он действовал как наводчик. А наутро приказ батареям: занять снова те же позиции!

Петров подъехал к тому участку на трофейном «мерседесе», дальше, определяя обстановку, пошел пешком. Водителю приказал ждать в овраге. Подбитого «тигра» впереди уже не было. Видно, гитлеровцам удалось все же вытащить его ночью на крюке. На холме среди копен убранного сена опять маячили «тигры», чувствовалось, что есть за ними и вражеская пехота.

«Как занять огневые позиции в такой обстановке? — соображал Петров. — Фрицы — на бугре. Мы будем перед ними внизу как на ладони».

Все же он шел к прежней позиции. И вдруг услышал из ближней лощинки лязг танковых гусениц, тяжелое дыхание моторов. А он — один. Бессмыслица. Нужно быстро вернуться к своему «мерседесу». Петров подался назад к оврагу. А «мерседеса» уже не было — только пыль клубилась вдали за его колесами. Ну и трус же ты, водитель, хилая твоя душа!