Дорога к Мертвой горе, или Снова о группе Дятлова

Сегодня приехала в институт, пошла на почту и получила твое письмо, и как-то очень обрадовалась. Приехала из Каменска, там была несколько дней на практике, и вот снова в институте, приехала в поход. Иду с Дятловым на Северный Урал. И понимаешь, Лида, с нами идет снова Юрка! (Следующая строка письма удалена. — В. Т.) Ты представляешь, как снова разбередятся подживающие раны. Я очень забылась в Каменске, хотя не проходило и дня, чтобы я о нем не вспоминала, но уже заслуга моя была в том, что без боли в сердце вспоминала, а с грустью. (Почти две строки удалены. — В. Т.) И вот снова вместе в походе. (Большая лакуна, на три или четыре строки. — В. Т.) Лидуська, как тяжело мне будет в походе, ты ведь понимаешь это, правда? Но так думаю, что буду относиться к нему, как ко всем, постараюсь по крайней мере. Ведь он смог пойти в группу, где я, значит и я должна крепиться. Попытаюсь, но как трудно будет, ведь люблю я его, Лида!

И снова вместе, но не вместе. Буду крепиться, Лида! Просто слово даю, что буду! Состав у нас такой…»

Далее о любви ни слова. Зато появляется мистический мотив! Натуральная чертовщина появляется.

* * *

Итак, сеанс черной магии с последующим разоблачением.

В своем письме Зина в столбик, под номерами, перечисляет участников похода, себя обозначив местоимением «я» под седьмым номером. Рядом с некоторыми фамилиями стоят инициалы, рядом с фамилией Кривонищенко — имя Юрка. Напротив фамилий двоих туристов рукописные пояснения. Вот какие:

1. Тибо Н — он в Свердловске работает

<…>

4. Юдин — жив.

Вот это да… Юдин действительно, единственный из группы, остался жив, вовремя сойдя с маршрута, но откуда о том заранее знала Колмогорова?

Версия о том, что эта приписка сделана позже, после гибели дятловцев, на первый взгляд не кажется убедительной. Письмо, конечно, личное, и адресат мог его хоть цветочками разрисовать, хоть на растопку печки пустить — его право. И сделать приписку о судьбе Юдина мог. Но почерк, насколько это можно понять без графологической экспертизы, принадлежит Колмогоровой. Чернила на вид те же. Пометка позднейших времен там есть — кто-то обвел слово «жив» овалом, синей шариковой ручкой, наверняка придя в изумление от загадочного прозрения Зины.

Разумеется, можно и почерк подделать, и чернила подобрать. Но зачем?!

Чтобы дезавуировать тем самым эти письма? Ведь они, хоть и с лакунами, — самая настоящая бомба, они, поздно попав в оборот, угробили несколько базовых аксиом и постулатов дятловедения (даже бунтарь-ересиарх Ракитин на те постулаты опирался).

Едва ли. Слишком сложно — проще было бы вообще не вводить письма в оборот, навсегда похоронив их в семейном архиве.

Илл. 32. Написанный рукой Зины Колмогоровой список участников похода с загадочной пометкой: «Юдин — жив».

Загадка… Причем загадка сама по себе, стоящая особняком от загадки группы Дятлова. Дернулась ли у Зины рука и она написала не ту букву, или имел место случай ясновидения, или кто-то с непонятными целями все же занялся фальсификацией — на судьбу дятловцев это загадочное короткое слово никак повлиять не могло.

А отгадка проста. Если не пожалеть времени и внимательно изучить письмо с большим увеличением, то видно: почерк, которым написано слово «жив», все-таки другой. Очень похож, но другой. Буква «ж», средняя ее часть, написана несколько иначе, чем в остальном письме. Приписка сделана Лидой Григорьевой в 1959 году, сомнений нет. С Зиной они были примерно одного возраста, каллиграфию изучали в начальной школе по одним и тем же прописям — неудивительно, что почерк показался схожим, когда объектом сравнения стало единственное коротенькое слово. Лида была активной туристкой, наверняка интересовалась судьбой дятловцев и сделала для себя пометку в списке участников похода.

Вот и вся «мистика». Точно так же, вполне прозаически, можно объяснить большинство «неимоверно таинственных» обстоятельств трагедии. Можно, но дятловеды не ищут легких путей.

* * *

А дальше мистика заканчивается и следует резюме Зины по составу группы:

«Группа-то ничего, как только пройдем, не знаю. Не будем ли ругаться. Ведь с нами Колеватов».

Любопытно, любопытно… Обе подруги знают, о чем речь, и свой намек о Колеватове как о потенциальном источнике ругани Зина не раскрывает. Но сразу же после этого пассажа следует упоминание Игоря Дятлова, и возникает подозрение: тот «гноил в нарядах» Колеватова не спонтанно, не в результате вспыхнувшей уже в пути неприязни. Причины конфликта глубже, и они были известны Зине Колмогоровой еще до начала похода.

Завершается письмо фразами, мало что значащими для нашего исследования: новости общих знакомых, приветы-пожелания и т. д. Однако, уже закончив письмо, Зина получает новую информацию, и та кажется ей настолько важной, что на письме появляется приписка, сделанная сбоку, на полях, торопливым и несколько менее разборчивым почерком, без заглавных букв и знаков препинания:

«он напросился

в группу к нам

все взяли и мне

не говорили до

конца до самого».