Дорога к Мертвой горе, или Снова о группе Дятлова

В таком случае неплохой альтернативой примусу могла стать спиртовка. Автор пишет эти строки, глядя на стоящую на его столе старую походную спиртовку, выпущенную, вот ведь совпадение, как раз в 1959 году. Отличная вещь. Легонькая — весит всего 120 г без залитого топлива, рюкзак не перегрузит. Колба металлическая, даже нарочно не разбить. Экономичная — 200 мл денатурированного (чтобы не было искушения выпить) спирта хватает на много дней. Дятловцы вполне могли бы захватить в поход такую же, очень бы пригодилась.

Не захватили. Только костер, только хардкор. Третья категория трудности, понимать надо.

Правда, была у них среди снаряжения знаменитая походная печка конструкции Дятлова (или Дятловых — есть сведения, что в изготовлении активно участвовал Дятлов-отец, используя подведомственные производственные мощности завода «Хромпик»). Но та печка — цилиндрическая и подвешенная под сводом палатки — годилась исключительно для отопления, никак не для разогревания еды и напитков.

Но раз так — совершенно необходимой принадлежностью зимнего похода становился термос, и даже не один.

С термосами все обстояло сложнее, чем с примусами. Вообще-то в Советском Союзе в то время производилось нечто вроде термосов. Но именно «нечто вроде». Основой был не полноценный сосуд Дьюара, как полагается для нормального термоса: внутри двойного алюминиевого корпуса был не вакуум, а воздух. И для похода эти здоровенные посудины не годились: изначально армейские, они использовались для доставки горячей пищи бойцам в траншеи и окопы. В мирное время — чтобы накормить, например, бригаду рабочих прямо на объекте. При таких вводных достаточно, чтобы сосуд удерживал тепло 30–40 минут. Для туристов этого мало, даже если не рассматривать явно избыточный объем армейских псевдотермосов.

А другие термосы в СССР не делали. Дятловцы могли бы использовать в походе только импортные, китайские.

В наше время сложился стереотип: китайское — значит, дешевое и дерьмовое. В 1959 году все было ровно наоборот. Китайские товары ценились именно за качество. За ними гонялись, они считались дефицитом. Кеды «Три монеты», рубашки «Дружба» и другой текстиль были лучше аналогичных советских товаров. Китайский чай ценился не меньше индийского и цейлонского. Банку с китайской тушенкой марки «Великая стена» было приятно взять в руки. Да-да, именно взять в руки, даже не о вкусе сейчас речь: советская тушенка изредка попадала в продажу (но чаще распространялась через ОРСы) лишь после того, как вылеживала свой срок на складах госзапасов, — и банки без этикеток были покрыты толстым жирным слоем консервационной смазки, не то солидола, не то тавота, так что трудно было унести домой заветный продукт, не измарав руки и сумку…

И, конечно же, китайские термосы «Олень». Все рыбаки, охотники, туристы хотели их иметь, но не всем удавалось. Дефицит. Вообще-то, 1958 год считается золотым годом советско-китайской торговли — отношения руководства двух компартий портились все сильнее, но на торговом обороте это до поры не отражалось, он в тот год достиг максимума, лишь затем пошел на спад. Но все равно — китайских товаров на всех желающих не хватало.

Могли ли дятловцы иметь с собой дефицитные «Олени»? Теоретически могли. Отец Николая Кривонищенко — крупный советский чиновник-хозяйственник, руководил стройками союзного значения, к моменту похода — начальник управления Свердловского совнархоза (совнархозы, если кто позабыл, были детищами хрущевской реформы — нечто вроде министерств, только организованных не по отраслевому, а по территориальному признаку). Большим человеком был Кривонищенко-папа, наверняка отоваривался в спецраспределителях и, несомненно, мог организовать сынку-туристу китайский термос, а то и парочку. Да хоть пяток, для друзей, — не проблема. Понятие «дефицит» для людей такого калибра не существовало.

Дубинин-папа был того же полета птица. Вполне мог презентовать дочурке «Олень» на день рождения — вещь для туристки жизненно необходимая.

На походных снимках термосов не видно, но это ничего не значит. Колбы «Оленей» были не металлические, из амальгамированного стекла, и заветные емкости берегли от ударов — хранили в рюкзаке, обернув в запасной свитер и т. п.

Но в палатке дятловцев термосов тоже не нашли. Обнаруженная посуда описана в уголовном деле достаточно подробно, ни единый термос не упомянут.

Так, может, и не было их? Поскупились папы Кривонищенко и Дубининой, не порадовали сына и дочку бесценным для туристов дефицитом? Или порадовали, а те по безалаберности быстро расколотили подарки?

Может и не было. Хардкор, третья категория, все дела. Но как тогда понять пассаж из дневника «Колмогоровой»:

«При удобном случае сворачиваем на реку. По ней идти легче. Около 2-х часов останавливаемся на обед — привал. Корейка, горсть сухарей, сахар, чеснок, кофе, запасенное еще утром — вот наш обед».

Вопрос на засыпку: а в чем они несли свой запас кофе — с утра и до самого обеда?