Дорога к подполью

Пекарню в нашем городке несколько раз разрушали, и тогда нам выдавали муку. Но краснофлотцы восстанавливали пекарню и опять пекли хлеб. Работавшие в городке военные и гражданские сделались истерзанными и замученными людьми. Однажды после бомбежки городка к нам под скалы прибежала буфетчица авиачасти. Из раны на лбу текла по щекам и заливала грудь алая кровь. Захлебываясь рыданиями, буфетчица рассказа. — ла, что едва успела добежать до скал.

— Жутко бомбят городок! Бомба попала в кают-компанию, обрушилась стена, которая погребла под собой вашего мужа, он убит, — говорила она, обращаясь к поварихе.

Мы с Наташей промыли буфетчице рану и убедились в том, что она не опасная. Смазали йодом, забинтовали, дали валерьянки, и буфетчица постепенно успокоилась.

Она была первой из пострадавших жителей нашего городка. С этого началось.

Через некоторое время приковылял чудом оставшийся в живых муж поварихи. Воздух со свистом и хрипом вырывался из его легких, на подбородке была глубокая рваная рана, забитая песком. Он выжил, но нам с Наташей пришлось долго с ним повозиться.

У нас под скалами жила старушка с двумя внучатами — девочкой лет шести и четырнадцатилетним мальчиком. Дочь ее работала поварихой в авиачасти и приходила под скалы только ночевать, зять — командир, находился со своим подразделением в леске за нижней водокачкой.

И вот эта старушка, придя под вечер в городок, встретила девушек, работавших в батарейной прачечной, и стала звать в поле: там, мол, лежат два красивых лакированных чемоданчика, перевязанных цветными ленточками. Прачки отправились с ней (недаром говорят, что любопытство — порок!), но к их счастью стемнело и, пройдя немного, они решили вернуться. В ту ночь старушка осталась ночевать в городке и, видимо, чемоданчики не давали ей покоя. Едва забрезжил рассвет, как она отправилась в поле, подобрала эти чемоданчики, принесла их в столовую и положила на окно. Потом, желая, видимо, похвастать находкой, она позвала из кухни всех, кто там был: свою дочь, двух поваров и кухонного рабочего, и никто из них не оказался умнее этой старушки. Пять взрослых с любопытством окружили подоконник, маленькая дочь поварихи держалась за юбку матери. Старушка взяла один чемоданчик и развязала ленточку… Мгновенно под действием пружины подскочила крышка, и раздался оглушительный взрыв, вслед за ним от детонации взорвалась вторая противопехотная мина.

Столовую заволокло едким дымом. Сбежавшиеся на взрыв люди увидели в рассеявшемся дыму в огромной луже крови пять искалеченных трупов и среди них живую и невредимую маленькую девочку. Бедная девочка лишилась сразу и бабушки и матери. Она осталась жива благодаря своему маленькому росту и тому, что стояла под самым подоконником, осколки и воздушная волна прошли над ней. Сиротка продолжала жить у нас под скалами, мы все о ней заботились. Мальчика отец взял к себе в окопы.

Теперь почти все работавшие в городке на ночь приходили под скалы. Как-то под вечер, хромая, пришел чабан, пасший овец подсобного хозяйства батареи. На обеих ногах у него оказались небольшие осколочные раны. Каждый день мы с Наташей лечили и перевязывали «своих» раненых, они были исключительно на нашем попечении.

Пришла еще одна печальная весть: был найден в поле убитым пулеметной пулей в затылок мальчик Коля, четырнадцатилетний помощник чабана. Пася овец, он ложился на траву и стрелял из винтовки по пролетавшим вражеским самолетам. Один «мессершмитт» заметил Колю, и посылал в него пулеметные очереди до тех пор, пока не убил. Как сейчас вижу задорное курносое лицо мальчика и пряди белых, как лен, волос, выбивающихся из-под бескозырки.

Ночная поездка в город

Теперь, когда мы появлялись над обрывом, чтобы идти за водой, перед нами открывалась картина, чрезвычайно похожая на панораму Рубо «Оборона Севастополя 1854–1855 гг.». Плотной сплошной стеной высоко в небе стоял белый дым, окружая город полукольцом. Над городом вздымались в небо и плыли по ветру густые тучи черного дыма, они клубились, переплетались, смешивались с белым, окрашивались розоватым цветом пламени. С наступлением темноты красное зарево стояло над городом, то там, то тут оно ярче вспыхивало и шире растекалось по небу. Город горел с начала третьего штурма.