Дорога к подполью

Мы видели ясно, что кольцо белого дыма сжимается и придвигается ближе и ближе… Отдельные взрывы на Балаклавском направлении стали переваливать через последние горы и появляться на краю нашей равнины. Такая картина не могла не наводить на грустные размышления. Мы лихорадочно ждали прихода капитана, приносившего последние сводки с фронта. При его появлении все, от мала до велика, бросались к нему: «Что нового?» Сводки были неутешительные: наши части после ожесточенных боев отступают на новые рубежи. Но никто из нас не приходил к мысли о том, что Севастополь будет сдан. Если появлялись по временам сомнения, каждый старался их отогнать. Ведь отбили два жестоких штурма, почему же не будет отбит и третий? Все мы, начиная с капитана и кончая маленьким Женей, говорили: не сдадут никогда, ни за что не сдадут!..

С тех пор, как начался третий штурм, нас не оставляла мысль о Екатерине Дмитриевне и Степане Николаевиче. Живы ли они? Мы с мамой решили поехать в город.

Майор из хозчасти, жилец маленькой верхней пещерки, согласился взять нас с собой в автобус, который отправлялся за продуктами. Мы запаслись буханкой хлеба и большим чайником с водой. Шоферы рассказывали, что люди в городе мучаются без воды, так как водопровод разбит. Они подбегают с посудой к машинам и просят воды у шоферов.

Мы надеялись, что удастся разыскать Влайковых и привезти под скалы. Но надежды не оправдались.

И лишь впоследствии Екатерина Дмитриевна рассказала нам о происшедшем. Она и Степан Николаевич сидели в убежище под домом, когда бомба попала прямо в их столовую, пробила пол и взорвалась в подвале. На счастье, они находились в другом конце убежища. Степану Николаевичу, лежавшему на кушетке, перебило осколками обе ноги, Екатерину Дмитриевну не затронуло. Убило семь человек, среди них была старая караимка Эрак со своей дочерью Нюсей, которых я помнила с самого раннего детства. Одну девушку придавило камнями, она страшно кричала, пока ее не вытащили. Степан Николаевич не захотел, чтобы его несли, и сам на локтях выполз по лестнице из подвала. Обессиленный, он лежал во дворе, и в это время возле него упала зажигательная бомба. Екатерина Дмитриевна тушила ее землей и песком и не заметила, как обожгла себе ногу. Потом пришли люди с носилками из санитарного пункта и отнесли Степана Николаевича в подвал Покровской церкви, а на другой день отвезли в Камышевую бухту. 7 июня его эвакуировали на Кавказ.

Екатерина Дмитриевна с соседями перебралась в небольшое бомбоубежище в скале под Пролетарским спуском (ныне Суворовская улица), напротив нашего дома. Ей удалось перетащить туда кое-какие вещи из своей разбомбленной квартиры.

— Если бы ты знала, — рассказывала позже Екатерина Дмитриевна, — что мы пережили, когда загорелся весь город! Дымом и огнем нас, как сурков, выкурило из бомбоубежища, почти все мои вещи, оставленные Там, сгорели. Я схватила чемодан, и мы бросились бежать, со всех сторон дым, жар нестерпимый. Добежали до дома портного Рожанского, заскочили к нему, но не успели посидеть и пяти минут, как и его дом загорелся… Я побежала на горку, бросила чемодан за какую-то стену — представь, он там сохранился. Это был ад. Мы метались по улицам, как безумные: горят дома, развалины, телеграфные столбы, провода, деревья, пламя сходится над головой, лица обдает жаром, глаза разъедает дымом, дышать нечем, всюду клубы черного дыма и языки пламени, и в это же время со свистом и грохотом летят и рвутся фугасные бомбы, а зажигательные все падают и падают, как огненный дождь, с неба. Куда бежать, где спасаться?..

Но вернусь к рассказу о нашей поездке в город.

Ночь была безлунная. В черном небе шарили голубые прожекторные лучи, то там, то тут взрывались бомбы. Бомбежка была уже не так сильна, но над головой все время гудели моторы вражеских самолетов.

Подъезжаем к больнице, едем по Херсонесскому спуску вниз. В бледном свете звезд стоят, куда ни глянешь, как черепа с зияющими глазницами, полуразвалившиеся и сгоревшие дома. Сворачиваем вправо к костелу: Херсонесский мост разбит, проезда нет. Нам надо попасть к складам на Гоголевской улице, за Историческим бульваром, где начинается дорога на Балаклаву. Едем дальше — все то же, выдвигаются из темноты мрачные, безжизненные остовы домов. Проезжаем мимо уцелевшего костела, и мне кажется, что этот костел стоит теперь не в городе, а на большом погосте… Но вот мы у цели. Автобус лезет на гору в какие-то ворота, черные силуэты шныряют перед нами, кто-то бежит к машине и кричит:

— Стоп! Дальше ехать нельзя, там неразорвавшаяся тонная бомба.