Дорога к счастью

— Я постараюсь, — вздохнула она.

— Приступим!

— Как уже?

— Мам, повторяй за мной и вкладывай силу.

Иржи прочёл несколько простых формул, Каджи кивал, подтверждая, что всё верно. Память у малыша была феноменальная. Злата повторяла и вливала силу. Губка лежала на столе и то пыталась двигаться вверх-вниз, то совершала круговые движения. Это вселяло надежду на успех.

— Мам, давай вводи в неё образ, — руководил Иржи.

— Сейчас, это непросто, — пробормотала Злата, — надо же представить, как она намылится с разных бочков, до пены, можно даже до пузыриков.

Каджи хихикнул, вспомнив, как вчера они надували мыльные пузыри. Сначала возились с ними в доме, а потом, выскочили на улицу и выдували их на морозе. Один опустился на голову Иржи и замёрзший долго продержался в качестве его шляпы.

Злата старалась не отвлекаться и правильно воображать живую, рабочую губку. Вот она мылится, пенится, шуршит по посуде, пролезает в самые труднодоступные уголки вилок, протискивается, ворчит, но доводит всё до совершенства. Залетает внутрь стаканов и прокручивается внутри, как матёрая танцовщица, вылезает и удовлетворённо вздыхает.

Злата тоже вздохнула — и ребята ей подали воды, видя, как она сосредоточена.

— Только не отвлекай маму! — шепчет Иржи младшему.

«Ваша мама сама себя отвлечёт», — расстроено подумала Злата, чувствуя, что привносит лишние детали в образ губки.

Но она сосредоточилась и, продолжая понемногу вливать энергию, стала додумывать. Вот губке надо ополоснуться, она впрыгивает в таз с чистой водой, вот снова мылится… нет, всё это не годится, нужна чистая проточная вода, а то ерунда получается.

Губка столько им пены намылит, что не пройти — не проехать. Оставив этот сомнительный момент на потом, Злата стала расставлять акценты на проверке чистоты. Скрипеть, блестеть… Нет, дурацкая идея! С водой проблемы, а ещё кто будет доставать чистое из раковины? Она прекратила вливать силу и только открыла рот сказать, что идея была непродуманной, как губка зашевелилась и бросилась бежать.

Вся семья сорвалась за ней, но губка ловкими прыжками, носилась вверх, делала круг, прыгала вниз, заставляла детей и Злату стукаться об углы и снова увиливала ото всех.

— Всё, больше не могу, — устало упав на диван, выдохнула девушка, — это какой-то беговой монстр. И в этот раз я не ощущаю себя виноватой! Я ни о чём таком не думала, когда колдовала.

— Мам, а может она просто маленькая? — предположил малыш Каджи.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, когда я был маленьким, то многого не понимал.

Злата улыбнулась. В дороге младшему сыну исполнилось три года, и он перестал считать себя малышом.

— Думаешь, нам стоит заняться воспитанием и обучением нашей посудомоечной губки?

Каджи пожал плечами, показывая, что вообще-то его всё устраивает. Бегающая по дому жёлтенькая мягкая вещь — это очень весело и он, сняв с кухонного крючка дуршлаг, бросился играть в ловлю бабочек. Иржи с сочувствием посмотрел на маму, но не смог удержаться и присоединился к брату. Оказалось, бегать за губкой ради дела и просто ловить её будто она бабочка, совершенно разные вещи! Набегались так, что уснули до ужина и проспали до утра.

Глава 13

Столица. Генерал Больдо.

Имрус добрался до своего имения глубокой ночью. Перепугав ночующую в доме кухарку, он поднялся наверх и, присев на кровать, чтобы осмыслить последние события, не заметил, как уснул. Утром болели ступни, зажатые в сапогах, ремень неудобно впился в тело и оставил багровый синяк, но всё это было только досадной случайностью, из-за которой он вынужден сидеть и теряя время, разминать онемевшие ноги.

Вчера генерал переговорил с дознавателем, и среди прочего узнал у него, что Барути не подал жалобу за своё избиение. Это означало только одно: он намерен мстить и уже использует имеющийся у него на руках козырь с договором на крови. Прошлое покушение было всего лишь забавой, выражением своей неприязни и попыткой быть на слуху у кормящейся сплетнями аристократии, теперь же всё иначе.

Общество! Незримый руководитель. Имрус ненавидел светское общество, в котором существовали показные дуэли чести, процветали правила наидостойнейшего поведения — и в тоже время вызревали заговоры, творились подлости, оговоры, доносы, вершилась жесточайшая родовая месть.

Пока он проводил время на границе, присоединял новые земли к королевству или отстаивал старые, в нём жила вера в то, что аристократия — оплот короля, причём во всех смыслах. Люди везде разные, разумно полагал он, неся службу рядом с другими лэрами. Есть достойные и не очень, но стоило сблизиться с благородным обществом плотнее, стать от него более зависимым, как иллюзии таяли год от года.

И всё же, несмотря на все недостатки, все лэры были магами и это, несомненно, сила королевства, с которой приходилось считаться даже королю.

Но сейчас Имрус задумался о том, насколько изворотливо будет действовать Барути. Талейта заключила с ним договор, исходя из своих капризов, теша низменные желания поглотителя, но теперь всё изменилось, и договор крови приобрёл совершенно новое значения и смысл.