Дорога к счастью

У брата Ефима росли одни дочки, поэтому вся мужицкая работа лежала на семье Моисея. Он с сыновьями без продыху работал по хозяйству. Хоть оно и было небольшим и состояло из одной лошади, коровы, телки, десятка овец да кур с утками.

Приходилось пасти скот, заготавливать сено, убирать хлеб. Дочери Ефима, Ольга и Аксинья, всегда были при матери и хлопотали по дому, управлялись с огородом.

Старший сын Моисея Степан после поездки с отцом в поле стал приобщаться к работе. Теперь он управлял лошадью, сидя на ней верхом, а отец шел за сохой.

Жили они в той же старой отцовской хате. Меланья старалась держать дом в порядке. Она радовалась, что муж ее подружился с братом, перестал ходить в шинок и бросил пить. Только это благополучие семье досталось дорогой ценой.

Лишь только выпадало свободное время, за поскотиной на зеленом лугу тут же собирались деревенские подростки.

Степка с Андреем натаскали хворосту, распалили костер. Гришка Сковпень в подоле рубахи принес картошки, его сестра Пелагея держала в зажатой ладони холщовый мешочек с несколькими щепотками крупной серой соли, потом, оглянувшись, подошла к березе и повесила его за шнурок на ветку. Следом на свет костра прибежали Ольга с Аксиньей.

На улице стемнело, Гришка аккуратно положил картошины в прогоревший костер и сырой тальниковой палкой засыпал углями. Все обступили теплый жар костра и стали ждать, когда испекутся клубни.

Андрей вертелся вокруг Пелагеи, но потом притих и, давясь слюной, тихо спросил:

– Скоро уже бульба спекется?

– Какой ты нетерпеливый, – осадила его Пелагея. – Придет время, обуглятся картофлянники и запекутся.

Степка внимательно посмотрел в сторону села:

– Что-то Костика с Калистратом не видно, наверное, дядька Иван работой завалил, что и вздохнуть некогда.

– Так и Антипка не пришел, – удивилась Ольга.

– А этому-то что делать, у него воля, – усмехнулся Гришка.

Из лесу послышался тихий шорох.

– Это леший! – испуганно проговорила Аксинья и, взяв Гришку за руку, прижалась к нему.

– Какой еще леший? – огрызнулся Степка. – Нет никаких леших, наверное, варнак какой-то.

– Вон же он! – вытаращил глаза Гришка, глядя на приближающийся силуэт, и непроизвольно сделал шаг назад. Аксинья еще плотнее прижалась к нему.

Все остолбенели: от края леса к ним шла высокая худая девчонка с вязанкой хвороста за плечами.

– Глянь, девка лесная… – оторопел Андрей.

Первой пришла в себя Ольга:

– Это дочка колдуньи, – зашептала она на ухо Степке.

– Иди к нам, – приветливо сказал Степка, сдерживая страх.

Девочка подошла к костру, устало опустила вязанку на землю, поправила на голове платок и тихо сказала:

– Есть леший, он в лесу живет – это душа леса.

– С чего ты взяла? – оживился Степка.

– Мне так мама сказала.

– А я знаю, тебя Христя зовут, – по-доброму улыбнулся мальчик. – Хочешь бульбы печеной?

– Хочу.

Он палкой ловко выкатил из углей картошину, покидал ее с ладони на ладонь:

– Ух, хороша! – обжигая пальцы, разломил ее пополам и протянул одну половинку гостье.

Христя, смущаясь, взяла горячую обуглившуюся картошину и немного откусила.

Остальной народ дружно разобрал черные клубни.

– Вкуснотища какая! – обжигая губы, восторгался Гришка.

– Соли бы немножко, – мечтательно сказала Ольга.

– Так я ж принесла! – спохватилась Пелагея и, подбежав к березке, сняла с ветки мешочек.

Через некоторое время, сытые и счастливые, измазанные сажей, взявшись за руки, ребята стали весело хороводить вокруг костра. Степка подошел к новой знакомой, она посмотрела на него большими синими глазами. У мальчика что-то екнуло внутри. Набравшись смелости, он взял ее за руку и повел в хоровод. Христе было неловко, она стеснялась незнакомых ребят, но возражать не стала.

И тут Ольга звонким девчоночьим голосом запела:

– Ах вы, сени мои, сени,
Сени новые мои,
Сени новые, кленовые,
Решетчатые!

Она легонько ткнула в бок сестру, и Аксинья продолжила:

Выходила молода
За новые ворота,
Выпускала сокола
Из правого рукава.

Пелагея, взглянув на Андрея, засмеялась и подхватила:

На полетике соколику
Наказывала:
«Ты лети, лети, соколик,
Высоко и далеко,
И все трое в один голос затянули:
И высоко, и далеко,
На родиму сторону;
На родимой на сторонке
Грозен батюшка живет.
Он грозен, сударь, грозен,
Он не милостивой:
Не пускает молоду
Поздно вечером одну».

Потом пели про пивовара, что пиво варил, зелено вино курил, красных девушек манил.

Христя все это время кружила с широко открытыми глазами и наблюдала, как весело живут в селе ее ровесники.

– Эх, гармонь бы сейчас, – задорно блеснула глазами Ольга.

– Да где ж ее взять? – ухмыльнулся Андрей.

– Ну все, давайте расходиться по домам, – взглянув на потухшие сельские окна, сказал Гришка, – а то тятя осерчать может.