Дорога к счастью

– Что? Что ты такое говоришь? Сынок, это тело выросло. А чтобы стать взрослым, надо, чтобы в голове знания были, для этого учиться надо, – стояла на своем мать.

– Эти университеты только портят молодежь, – махнул рукой Ханенко. – А охота – это гармония с природой, успокоение души.

– Еще и водки напьетесь?

– А как же!

– И сына к пьянству приучать будешь!

– Еще рано ему об этом думать.

– Ну, слава богу, хоть тут разум победил. Вы надолго?

– Пока не добудем дичь. Я хочу, чтобы ты нам что-нибудь вкусное приготовила.

Отец позвал Василия в кабинет и достал из-за шкафа двуствольное ружье.

– Это французская двустволка «Лефоше» – с особой теплотой потирая стволы, проговорил помещик. – Доброе ружье, раньше я с ним охотился, теперь ты будешь.

– А ты?

– У меня такая же двустволка, только новый образец. Патроны возьми в шкафу, калибр у нас с тобой один, а значит, они подходят к обоим ружьям.

– У Петра и Игната тоже ружья есть?

– Да, я им давно тульские одностволки взял. Стреляют хорошо, только иногда осечки бывают и разброс дроби большой. А эти бьют наверняка.

Поутру выехали на охоту. Ханенко ехал в бричке, которой управлял Петр. Василий с Игнатом – следом верхом. Собаки бежали рядом с верховыми. На краю леса остановились. Собаки вертелись под ногами лошадей, поглядывали по сторонам, прыгали, ожидая команду от Игната. Помещик знал здесь все тропы, как и Игнат с Петром.

Ханенко тихо сказал конюху:

– Ты с собаками езжай по этой дороге к роднику и оттуда гони на нас зверя.

– Понял, барин, не впервой.

Он взглянул на собак, махнул рукой и крикнул:

– Пошли!

Игнат поскакал вперед, и вся псарня, поскуливая в предвкушении добычи, побежала за ним в сторону густых зарослей ольхи.

Когда они скрылись из виду, Ханенко на бричке и Василий верхом отъехали до условленного места, куда собаки должны были пригнать дичь, и остановились. Помещик отправил кучера в номер, а сам подошел к сыну.

– Ты запомни, сынок, – наставлял он юношу, – охотничья гончая умеет только брать след и гнать живность. Как только они выгонят зайца или лису – не дай бог кабана – на тебя, вот тут не мешкай, стреляй. Да про упреждение не забудь. Наперед стреляй, пока заряд лететь будет, он в самый раз в то место и прибежит. Понял?

– Да, папа!

– Стань под этим дубом и жди гончих. Я рядом буду, вон под тем вязом. Смотри вдоль номеров не стреляй, а то нас с Петром поубиваешь.

Василий замер в ожидании. Вокруг стояла мертвая тишина, даже птиц не было слышно. Вдруг где-то далеко впереди залаяли собаки. Василий слышал, как они постепенно приближались к дороге, на которой стояли номера. Наконец громко и отрывисто закричал Игнат, натравливая собак на зверя.

Юноша напрягся, вглядываясь вдаль. Тут зашуршали кусты, и на поляну выскочил быстро бегущий серый комок. Заяц. Мало того, что он летел как ужаленный, так еще и петлял.

Василий взвел курок, прицелился, но заяц продолжал бежать. И даже не пытался остановиться. Он уже почти вплотную подбежал к молодому охотнику, медлить было нельзя, и Василий, дрожа от волнения всем телом, выстрелил. Зверек бросился от него в сторону и, передвигаясь большими прыжками, скрылся в кустах. Следом мимо него пробежали борзые с вывалившимися из пасти языками. Рядом раздался выстрел.

– Эх ты, раззява, – с усмешкой сказал подошедший пан.

– А как в него можно попасть? – развел руки сын. – Он несся как угорелый.

– На это умение надо.

– Да не переживайте, барин, – засмеялся подошедший кучер. – Я его прибрал. Вон лежит.

– О, Петруха, молодец, отличился сегодня, с полем тебя! С меня причитается. Тащи котомку.

Петр прекрасно знал, что ждет их дальше. Он достал из брички большой саквояж, расстелил на траве холщовую скатерть, поставил на нее четверть с водкой, черный хлеб, соленые огурцы и нарезал старое, отдающее желтизной сало.

– Хорош! – Ханенко, подняв за уши зайца, с удовольствием рассматривал его упитанное тело. – Смотри, сынок, какой знатный трофей.

Василий тоже с восхищением смотрел на добычу.

– Да, Петр наш молодец, а я вот сплоховал.

– Ничего, еще научишься, лучше меня и Петрухи стрелять будешь.

Приехал на запыхавшейся лошади Игнат, привязал собак к березам недалеко от брички.

Все уселись возле скатерти.

– Наливай! – скомандовал помещик.

Петр разлил в глиняные стаканы водку.

– За стрелка! – провозгласил Ханенко.

Василий заметил, что отец и его крепостные чувствовали за столом себя на равных и пили одинаково.

– Молодец, Петруха! Отличился! Наливай еще!

Петр с удовольствием выпил и даже не поморщился, чего нельзя было сказать о помещике. С каждым стаканом он все больше хмелел, огненная вода забирала его разум и силы.

– Слышите? – насторожился Игнат. – Собаки лают, гонят кого-то, наверное.

– Это Миклашевский на охоту выехал, – рассудил Ханенко. – По этой дороге, у которой мы сидим, граница наших владений проходит. Неприятный человек, борзыми зверье травит.

– А они почему ружьями не пользуются? – спросил Василий.

– А я почем знаю, все по старинке щи лаптем хлебают.

– Похоже, в нашу сторону зверя гонят? – рассудил Игнат, вслушиваясь в усиливающийся громкий лай собак.