Дорога к счастью

– Спаси господи! – следом перекрестилась Прасковья.

– Не обижайся, брат, но я заберу эту икону с собой, – тихо сказал он Ефиму. – Это родительская икона, она мне дорогой памятью будет.

Прасковья завернула святыню в тряпицу и аккуратно уложила в корзину с бельем.

Перекрестившись на купола церкви и поклонившись отцовскому дому, подался Моисей с женой и тремя сыновьями из Дареевска в Морозовку – пытать крестьянского счастья.

Деревня в это время только заселялась, здесь обживались более двадцати дворов, из них больше половины были бедные, некоторые – безлошадные. Среди переселенцев уже обитал на новом месте шорник Гордей Макаренко. Рядом с ним строил хату Гаврила Мотолыга, крепостной крестьянин из соседней деревни.

Моисей подошел к Гордею и, вглядываясь в его опухшее лицо, протянул руку:

– Как тебе тут живется?

Гордей стоял, опустив глаза, и нервно мял в руках шапку. Моисею показалось, что вся поза собеседника говорила о чем-то недобром.

– У нас все хорошо, надзора особого над нами нет. Видишь, вон за деревней обширные моховые болота, а дальше – трясины с окнами. Только солнце поднимется, как слепни и оводы враз скотину атакуют, а вечером гнус заедает, спасу от него нет никакого, только дымокуром спасаемся… Все лицо вон искусали.

– Да, – покачал головой Моисей, – не все и тут ладно.

Из-за времянки неожиданно показалась Матрена. Поздоровалась. Моисей кивком ответил на приветствие.

– Ты что приехал? – с интересом спросила она.

– Да обживаться здесь буду.

– Как обживаться?

– С позволения бурмистра в Морозовку меня определили. Теперь соседями будем.

– Так ты по своей воле? – взвизгнула Матрена.

– Да, по своей воле, с женой и детьми. Там-то земли совсем нет, а здесь раздолье.

– На черта нужна такая земля! – чуть не плача, закричала Матрена. – Совсем нечисть заела, детям на улицу не выйти. Если бы пан не приказал, в жисть сюда не пришла бы из Дареевска.

Из времянки настороженно выглядывал старший сын Гордея, Игнат, рядом стояли две девочки, одна постарше, а другая – поменьше ростом, но такая же худенькая и прозрачная до синевы. Переступая босыми ногами, они смотрели на него.

– У вас что, еще дочка родилась? – заулыбался Моисей.

– Сиротинка она, – понуро ответил Гордей.

– Чего так?

– Тогда, у шинка, Акима Головкина с жинкой солдаты убили, а дочка осталась. Бурмистр велел нам ее отдать на прокорм и воспитание.

– Да, натворили дел тогда солдаты, все село кровью залили.

Моисей наклонился к девочке:

– Тебя как зовут, красавица?

– Лиза.

Гороху хочешь?

Она вздрогнула от неожиданности:

– Хочу.

Он достал из кармана горсть каленого гороха и громко сказал:

– Подставляйте-ка свои пригоршни.

Лиза вся сжалась и протянула худые ладошки.

– А вы чего стоите?

Игнат и Аленка вопросительно посмотрели на мать. Та согласно кивнула головой. Дети дружно протянули сложенные ладони. Моисей насыпал в них шелестящий, ароматно пахнущий горох.

– Что нужно сказать дядьке Моисею? – строго спросила Матрена.

– Спаси господи! – радостно ответила детвора.

– На здоровье! – ответил Моисей и, повернувшись, пошел к своему хозяйству.

На другой день, когда он шагал по узкой тропе вдоль болота, среди чахлых деревьев выискивая лес для строительства хаты, его нагнал Гаврила Мотолыга. В потертом холщовье, лаптях и старой валенке, внимательно оглядывая Моисея, спросил:

– Говорят, на поселение к нам приехал?

– Да.

– Чудно как-то это выглядит. По своей воле казаку во владельческую деревню переехать…

– А что делать? Я ведь раньше как думал: посеяли, убрали, подати заплатили, зиму пережили – и ладно. А ежели подумать на завтра, то как дети жить будут без земли, когда вырастут?

– Я бы в жисть сюда не пришел. Черт меня попутал на глаза бурмистру попасться.

– Если уже о себе думать, то главное сейчас – хату поставить, пашню распахать да рожь в зиму посеять.

Гаврила нахмурился, потер ладонью подбородок сквозь густую щетину и сказал:

– Лесу тут для строительства особо нет, вон там сосняк редкий стоит, тебе на хату хватит, а вот глину я тебе подскажу где взять. Мы тут с Гордеем место одно нашли по случайности. Так что не переживай, печку быстро сладишь.

Следом за Моисеем в Морозовку пожаловали братья Иван и Ефим. Приехали ненадолго, только для того, чтобы помочь построить ему дом.

Моисей не ждал их и с утра уехал в Лотаки.

– Беда у нас в селе, – потупился Иван.

– Что такое? – насторожилась Прасковья.

– Глафира померла, два дня назад схоронили.

– Говорят, недолго болела, – добавил Ефим.

– Ой-ей! – закачала головой Прасковья. – Это ж надо, колдовством бабу сгубили.

К вечеру вернулся Моисей, радости его не было предела. Он привез от бурмистра обещанные деньги и два мешка муки.

Стены дома соорудили из сосновых бревен, между ними проложили мох. Крышу покрыли прошлогодней ржаной соломой, что осталась после обмолота жита.

Для этого Степан с Андреем навязали небольших снопов и сложили в большую кучу.

– Так, теперь мочите их водой, – скомандовал Моисей.

– Для чего, тятя? – недоумевал Степан.

– Для того, чтобы не ломались, а гнулись, когда станем их к рейкам вязать.