Дорога к звездам

Он дорубил гайку Бориса.

Теперь пришла очередь Яши. Из печи через отверстия в своде, в которые были опущены электроды, устремился вверх, прямо в лицо, раскаленный поток воздуха. Он не только обжигал, он нес с собой окалину металла, превратившуюся в пыль, слепя глаза и затрудняя дыхание…

Сначала Яша вообще не мог разглядеть, где находятся гайки, потом так же, как и Борис, на ощупь попал зубилом на гайку, размахнулся молотком и… так огрел себя по руке, что у него в глазах потемнело. Неизвестно, каким чудом он удержался на каретке. Зубило выскользнуло из разжавшихся пальцев и, угодив между электродом и краем отверстия в своде, исчезло в печи.

— И что это за тюленей мне дали? — проворчал Полунин. — Принеси другое зубило.

Яша побежал в кабину, но в дверях столкнулся с Любой.

— Вот, — сказала она, подавая ему зубило, — возьми, Яша.

Полунин срубил третью гайку и, не слезая с печи, принялся за четвертую, последнюю. Яша с Борисом смотрели на него снизу, Яша вспомнил, что он когда-то преотлично работал зубилом в технической станции. А здесь оконфузился… На работу электромонтеров с нетерпением и тревогой поглядывали сталевар, подручные, мастер, начальник отделения. Что все они подумали, когда наблюдали за ним, Яшей, и за Борисом?

— Здесь нам больше делать нечего, — сказал Борис, словно угадав мысли товарища. — Это ад какой-то, а не работа. Пусть меня бросают в печь, но на печь я больше не полезу. Мне жить не надоело. Жариться заживо и слепнуть я не желаю.

— Сейчас мы сдадим комбинезоны обратно в кладовую, — тихо ответил Яша. — Только исчезнуть надо незаметно. Еще стыдить начнут.

— Все-таки мы добровольцы, — успокоил свою совесть Борис. — Нам должны пойти навстречу. Пусть переведут в другой цех. И все эти сороки: «В литейный цех! В литейный цех!» Им-то что, сидят в кабинах, как на даче: «Это вы, ребятки?» — Он сделал гримасу, передразнивая Любу.

— Ой, ребятки, — произнес около них голос Любы, — загрузка кончается, скоро печь включать.

— Хоть сейчас включай, — огрызнулся Борис, — нам не жалко.

— Но шины…

— Отстань, пожалуйста! А хочешь, так сама лезь на печь… запросто.

— Струсили? — тихо ахнула Люба. — Вы глаза раскройте. Здесь сталь варят.

— А мы думали, кисель. Мерси за консультацию.

— А куда она идет? Знаете, сколько из одной плавки брони для танков получается? Мы с Катькой подсчитали. На десять с половиной машин. Вот!

Яша не вмешивался в разговор. Он молчал и, глядя в сторону, покусывал губы.

В это время с печи слез Полунин. Лицо его было совсем черным от пыли, смешавшейся с потом.

— Несите новую шину, — прохрипел он, — она в кабине.

Яша с Борисом, точно сговорившись, бросились за шиной, быстро вскарабкались на печь, общими усилиями отодрали наполовину сгоревшие полосы меди. Поочередно работали напильниками, зачищая нагар с посадочных мест. На юношах дымилась одежда, раскаленные каретки даже сквозь валенки жгли подошвы ног.

Установка новой шины заняла не более пяти минут, но Яше показалось, что они находились на печи целую вечность. Он чувствовал себя так, словно его опалили и снаружи и изнутри.

На площадку друзья спустились чуть живые. Тяжело дыша, они так и плюхнулись на железный сундучок в кабине. Полунин чувствовал себя не лучше. Он сидел с Яшей и поминутно сплевывал черную, как тушь, слюну.

С площадки раздался свист, в окне появилась фигура сталевара с поднятым вверх большим пальцем руки. Он довольно улыбался.

— Какие вы молодцы, ребятки! — похвалила друзей Люба. — Всего на восемь минут задержали. Это пустяки, это я нагоню.

— Работай, работай, — проворчал Полунин, — за приборами следи.

— Ладно, — обратился он затем к Борису и Яше, — сбрасывайте комбинезоны. Давайте христианский вид примем, а то мы и в самом деле на чертей похожи. По пальцу здорово саданул?

— Пустяки, — смутился Яша, — уже прошло.

— Ну-ка, сними рукавицу.

Рука распухла, пальцем было больно пошевелить.

— Ничего, пройдет. Придется вам на тисках с зубилом потренироваться.

Став под освежающие струи душа, Яша испытал необыкновенное наслаждение. С его плеч спадала многопудовая тяжесть, по телу разливалась приятная истома.

— Скажите, — спросил Борис, — часто эти самые горят… как их… шины?

— Да, частенько. Раньше редко горели. А война началась, людей на ремонт не хватает. Хоть разорвись. Да вы не трусьте, ребята, — становясь совсем добрым, сказал Полунин. — У нас не так уж трудно.

— А мы и не трусим, — бодро ответил Борис, — это мы с непривычки такие неловкие были.

— Идите, отдыхайте. Знакомьтесь с народом, с печами.

Но сегодня им было не до знакомства. Остаток смены они просидели на железном сундучке и ушли домой, едва прогудел гудок.

3

Через две недели кончился испытательный срок. Яше и Борису присвоили четвертый разряд дежурного электромонтера. За это время они еще дважды меняли сгоревшие шины, но уже не собирались удирать из плавильного отделения, хотя на раскаленных печах не чувствовали себя лучше. Оправдание было одно: «Война!»

У Любы тоже закончилось ученичество, и она теперь самостоятельно управлялась с кнопками, штурвалами и рубильниками.