Дорога к «звездам»

Я ведь и ночью, когда «пользовал» ту самую беленькую Кошечку-грязнульку, чувствовал этот запах. Но то ли был вымотан до предела предыдущим днем, то ли, «находясь в Кошке», перестаешь на все остальное обращать внимание, но такой Силы запаха я не ощутил. А тут — будто по носу шарахнули! Интересненько...

Да, так вернемся к мэру Нью-Йорка Рудольфу Джулиани.

Как истинный житель Нью-Йорка и Прирожденный Горожанин, Тимур повесил на мэра еще кучу всяких претензий: проезд в метро, мерзавец, повысил до полутора долларов!.. Вместе с губернатором Джорджем Патаки заставил Финансовый комитет Управления пассажирского транспорта Нью-Йорка и Нью-Джерси — место, куда мы сейчас направляемся и куда иначе, как через туннели под Гудзоном или по мостам, не проедешь, — поднять плату за проезд этих мостов и туннелей с шести долларов до семи! Правда, в оба конца...

— Это еще хорошо, что мама служит в полиции! — возмущенно воскликнул Тимур вслух по-русски. — Им там каждый год выдают такой специальный пропуск на машину, и она как сотрудник полиции в любое время дня и ночи может поставить машину где хочет! И бесплатно ездить через эти мосты и туннели. Сколько хочет. Пропуск этот каждый год другого цвета... В прошлом году, к примеру, был красный, в этом — зеленый...

Но самое страшное обвинение Рудольфу Джулиани Тимур предъявил за то, что тот из-за своей «вонючей демократской показухи» прошелся вместе с гомосеками и лесбиянками на традиционном городском параде!

— С кем, с кем?.. — переспросил я, не видя ничего предосудительного в каких-то традиционных парадах. — С кем, ты сказал?

— Ну, с педрилами! — злобно прошипел Тимур. — С мужиками, которые в задницу друг друга... Понял? И с бабами, которые лижутся!..

Какое-то время, пока Тимур мне рассказывал про повышения цен в Нью-Йорке на транспорт, я полагал, что он все это говорит «с чужого взрослого голоса».

Последнее обвинение мэру Нью-Йорка этот двенадцатилетний русский американец с татарским именем решительно и жестоко предъявил СВОИМ СОБСТВЕННЫМ ГОЛОСОМ. Тут он, к несчастью, обладал и страшным трагическим опытом, и неотъемлемым правом рано повзрослевшего Человека.

— Правда, он не антисемит, как некоторые, — уже мягче сказал Тимур, будто за это кое-какие грехи он прощал мэру Нью-Йорка Рудольфу Джулиани.

И, наивно представив себе, что я, прожив шесть лет бок о бок с Шурой Плоткиным, мог не знать, что такое «антисемит», Тимур добавил:

— Тут надо быть справедливым — он не против евреев, а за...

Мне так осточертело сидеть в этом тесном рюкзаке, что я был счастлив, когда мы вылезли из метро в Манхэттене на Сорок второй улице и какое-то время ждали автобуса на Нью-Джерси.

Мой «Академик Абрам Ф. Иоффе» стоял в порту Элизабет у четвертого контейнерного причала, и хоть я понимал, что все фантастическое несбыточно, но никак не мог отогнать мысль, что Шура все-таки явился в порт, нашел Мое судно и сейчас сидит у Мастера в его каюте, и они в ожидании меня неторопливо потягивают неразбавленный «Джек Дэниельс» со льдом из широких квадратных стаканов. Эти стаканы буфетчица Люся когда-то купила на свою нищенскую валютку в Марселе в подарок Мастеру...

Навыдумывал я себе такую картинку и почти поверил в ее реальность. От этого опять задергался, занервничал, засуетился. Если вообще можно засуетиться в тесном рюкзачке с моими габаритами. Поэтому в ожидании автобуса я нахально высунул голову из рюкзака и несколько раз глубоко вдохнул несвежий, но холодный воздух Сорок второй улицы. Помню, у Шуры Плоткина еще книжка такая была про эту улицу. Называлась «Сорок вторая параллель».

Тимур — вот чуткий чертенок!.. — мое состояние прочувствовал моментально. Даже сказал:

— Представляешь, Кыся, мы приезжаем в порт, находим твое судно, а там... А там тебя уже ждут! А?.. Тогда мы втроем ищем тот корабль, который нужен мне, я там кое о чем договариваюсь, и мы все вместе едем за мамой в Квинс... Как идейка?

— Отличная.

Я решил прикинуться дурачком и, чтобы хоть немного снять напряжение ожидания, спросил, немилосердно фальшивя:

— Что за корабль тебе нужен и о чем ты собираешься там договариваться?

Но тут подошел наш автобус. Тимур запихнул мою голову в рюкзак, перекинул его через плечо и, бормоча по-шелдрейеовски: «Потом расскажу...» — влез в автобус.

Когда мы устроились и рюкзак со мной перекочевал со спины Тимура на его колени, он мне «туда» сказал:

— Я тебе расскажу, но ты будешь про это молчать как рыба!

— Лучше как Кот, — попытался я сострить.

— Как рыба, — жестко повторил Тимур.

— Нет вопросов!.. — пообещал я тут же.

Я последнее время стал жутко много врать! Нет, давая сейчас обещание, я не собирался потом рассказывать историю, которую, кстати, я уже знал, каждому встречному и поперечному. Но я заметил, что искренности и открытости во мне за последние несколько месяцев жизни не в России сильно поубавилось.

— Ну, слушай... — сказал Тимур. — Они с Фредом, который умер еще до меня, всю жизнь копили на отдельный дом. Хотели выплатить за него сразу побольше, чтобы сильно не залезать в кредитные долги банку. Там знаешь какие проценты?! Кошмар! Понял?