Дорога к «звездам»

С присвистом «сломалась еще одна сухая ветка», и из шеи уже мертвого Лысого пульсирующими толчками стала выплескиваться темная густая кровь, а сам он начал падать лицом вниз прямо на асфальтовую дорожку «Зоны отдыха»...

Что-то яростно и бешено крича, безуспешно пытаясь выдрать из-под куртки свое «оружие» — метровый кусок электрического кабеля, мой Водила бросился вперед на Алика!

Раздался третий выстрел — уже по Водиле... Но мой прыжок на Алика опередил этот выстрел на сотую долю секунды, и поэтому, слава Богу, выстрел оказался не совсем точным.

Я летел с крыши нашего фургона в физиономию Алика, выставив вперед все свои четыре лапы. Я почувствовал, как когти моих передних лап вошли в кожу его головы и, разрывая ее, проскользили по лобной кости, вспарывая правый висок и переносицу Алика. И намертво вонзились у него под глазами. В адской ненависти я запустил когти как можно глубже, передними лапами повис на лице Алика, а задними изо всех сил ударил его по горлу! Один раз, второй, третий!!!

Я слышал его дикий крик, ощущал вкус и запах его крови, рядом со мной палил его пистолет, а я бил, бил, бил задними ногами, разрывая ему подбородок, рот, шею!..

Он пытался сорвать меня со своего лица, задушить, но я совершенно не чувствовал боли и даже сумел прокусить ему в нескольких местах руку...

Когда же ему все-таки удалось оторвать меня от себя и отбросить в сторону, я прыгнул на него снова. И снова в тот же момент, когда он, залитый кровью, с исполосованным лицом и разорванным горлом, сумел еще раз выстрелить в моего Водилу. И Водила упал...

Алик снова отшвырнул меня, дважды по мне выстрелил, но глаза его были залиты кровью, он надрывно кашлял, выхаркивал черно-красные сгустки и поэтому, как говорил Шура Плоткин, «об попасть в меня — не могло быть и речи».

Вообще-то теперь, задним числом, я отчетливо понимаю, что этот худенький, похожий на старшеклассника-отличника со славным комсомольским послужным списком, полуэстонский-полуеврейский паренек был человеком несомненно мужественным...

Я хорошо помню, как он деловито вытер рукавом текущую на глаза кровь, двумя руками сжал рукоять большого автоматического пистолета и навел его в поднимающегося и тоже залитого кровью Водилу.

С третьим прыжком я опоздал... Опоздал ровно настолько же, насколько опередил первый выстрел Алика в моего Водилу!

Но... О счастье!.. Пистолет Алика всего лишь звонко щелкнул — выстрела не последовало!.. Наверное, что то там в пистолете кончилось, и он просто перестал стрелять. А может быть, Господь Бог наконец увидел сверху творящуюся внизу несправедливость...

Алик отбросил меня в сторону, зашвырнул в кусты пистолет и, кашляя кровью, рванулся к своей «тойоте». Его шатало из стороны в сторону, он плохо держался на ногах и почти ничего не видел, но все-таки сумел сесть за руль, завел мотор и с места бросил свою машину прямо на встающего с земли Водилу...

В паническом ужасе я съежился до размеров месячного Котенка!

Но в эту секунду Водила неожиданно кинулся плашмя на асфальт, крутанулся с боку на бок и мгновенно оказался под собственным грузовиком.

Раздался жуткий удар — «тойота» с ходу врезалась в могучую раму нашего сорокатонного фургона (все автотехнические подробности у меня, конечно же, от Водилы...), и отвратительный звук разрывающегося металла украсился нежным аккомпанементом звонко рассыпающихся вдребезги разбитых стекол микроавтобуса Алика.

Искореженная «тойота» взревела двигателем, со скрежетом выдралась из нашего грузовика задним ходом, а потом рванула вперед — к выезду на автобан.

Я бросился к своему Водиле.

Скрючившись, поджав колени к самому подбородку и держась руками за живот, Водила лежал на боку под фургоном и тяжело дышал, зажмурив глаза.

Первым выстрелом у него было всего лишь разорвано ухо, а не прострелена голова, как у Лысого, и теперь оттуда обильно текла кровь на лицо, шею, затекала за воротник рубахи... Я стал быстро зализывать ему эту рану, а он открыл глаза и сказал мне негромко:

— Не старайся, Кыся... Там — ерунда. У меня в животе пуля.

Он приподнялся на четвереньки и, как младенец, еще не умеющий ходить, на карачках выполз из-под фургона, зажимая живот одной рукой... Увидел белую спину и огни уходящей «тойоты» и сказал:

— Не боись, Кыся... Счас мы этому шустрику козу все-таки заделаем! Ну-ка, лезь в машину...

Я вскочил в кабину, а вот как туда залез Водила — уму непостижимо! Но он забрался туда, взялся за руль и ногой нажал на педаль газа!..

Когда мы резко рванулись за почти скрывшимися задними фонарями «тойоты», распахнутая дверь кабины захлопнулась сама, а мы, обогнув сначала грузовик Лысого, а потом и его самого, головой лежащего в луже собственной крови, выскочили на автобан под звуки своей тревожной сирены с такой скоростью, что все машины, шедшие по направлению к Мюнхену, стали притормаживать, чтобы пропустить нас. Никогда я не ездил с такой страшной скоростью! Да еще в темноте!.. Да еще среди мчащихся легковых и грузовых автомобилей! Да еще шныряя из ряда в ряд под возмущенные и истерические сигналы обгоняемых нами машин!..