Дорога мертвеца. Руками гнева

Едва Джейк отступил в сторону, нечто вроде громадного паука скакнуло на веревку с соседней ветки и спустилось туда, где кровь впиталась в пеньку. Паучье отродье жадно присосалось к свежему пятну. Оно стало меняться. Раздувшись, свалилось с веревки, свернулось на земле клубком — и вновь изменилось. Когда трансформации завершились, оно быстро метнулось в лес.

Джейк ничего не заметил. Он продолжал идти, и, когда просвет уже замаячил в нескольких шагах и он практически вынырнул из леса на дорогу, выросшая как из-под земли тень заслонила ему дорогу.

Джейк раскрыл рот, чтобы крикнуть, но не успел.

Нолан зевнул.

Черт. Он едва не заснул. Или заснул.

Он отшвырнул потухший окурок, достал новую сигару и спички. Вытащил часы-луковицу, чиркнул спичку и поднес ее к циферблату посмотреть время.

Громадная ручища с ногтями, напоминавшими когти, схватила его, потушив спичку и раздавив часы и пальцы Нолана. Хруст исковерканных часов и пальцев был очень громким, а короткий вопль Нолана еще громче.

Потом настала очередь пассажиров.

II

После, в самую глухую ночную пору, когда луна целиком скрылась за темными облаками, а звезды подернулись слепой пеленой, запоздалый дилижанс из Сильвертона прикатил в Мад-Крик с кучером, закутанным в пончо и в глубоко надвинутой шляпе.

Ни один пассажир не вышел из дилижанса. И его никто не встречал. Очевидцем прибытия, задержавшегося по меньшей мере на день, был лишь кучер.

Перепуганные лошади храпели и вращали глазами. Кучер освободил заржавленный тормозной рычаг и отпустил поводья, коснувшиеся земли легко, как пыль.

Он прошел к задней части дилижанса и открыл крышку багажного отделения. Длинный деревянный ларь углом выступал наружу. Кучер легко подхватил его на плечо. И, будто ларь весил не больше вязанки хвороста, бегом припустил вдоль улицы к конюшне. Маленькие, быстро опадающие песчаные вихри клубились за его сапогами.

Скрипнули и умолкли дверные петли. Тишину нарушали только фырканье запряженных в дилижанс лошадей и далекие раскаты грома за чернеющими лесистыми просторами Восточного Техаса.

Часть 1 Преподобный

И он не знает, что мертвецы там…

Книга Притчей Соломоновых, 9:18

Глава первая

(1)

Всадник спустился с предгорий: высокий, тощий проповедник в запыленной одежде, на буланой кобыле с гноящейся от долгой скачки и трения о седло спиной.

И человек, и лошадь по виду с трудом держались на ногах.

Всадник был в черном с ног до головы, за исключением пропыленной белой рубашки и блестящего серебристого военно-морского кольта 36-го калибра за черным кушаком. Как у многих, несущих слово Божие, его лицо было суровым и бесстрастным. Но за обликом сквозило нечто, едва ли подобающее служителю Господню. У него были холодные голубые глаза убийцы — глаза того, кому случалось хорошо разглядеть слона вблизи.

На свой лад он и был убийцей. Многие пали от грома его 36-го, и последнее, что им доводилось видеть, — темный густой дым из жерла сверкающего револьвера.

По убеждению Преподобного, каждый из них заслужил удар карающего меча, и то было по воле Божьей. А он, Джебидайя Мерсер, избран разящей дланью Господней. Или так, по крайней мере, выходило.

Джеб часто обращался к своей пастве так:

«Братия, я искореняю грех. Я праведная рука Господа нашего, и я искореняю грех». Иногда ему случалось усомниться в своей праведности. Но, взяв надежное правило гнать ненужные мысли, он заглушал их собственным пониманием Божьего промысла.

Едва занимался день, а Джеб уже медленно, утомленно держал путь в сторону Мад-Крика. Утро вспорхнуло дыханием прохладного ветра и симфонией птичьих голосов.

С вздымавшегося над городом бархатно-зеленого взгорья Джеб, точно святой столпник, глянул вниз — на простые дощатые строения, обрамленные густым лесом.

И перекати-полем закатилась привычная мысль: чертовски прекрасные угодья Восточного Техаса, долгожданный дом.

Надвинув на глаза широкополую шляпу, Преподобный направил буланую вниз, к Мад-Крику, ниве для семян его священной миссии.

(2)

Он въехал в город неторопливо, скорее как настороженный стрелок, чем праведный вестник Божий. Подъехав к конюшне, он спешился и оглядел вывеску, гласившую: «КОНЮШНЯ И КУЗНЯ ДЖО БОБА РАЙНА».

— Чего надо?

Отведя взгляд от вывески, он узрел перед собой голого по пояс паренька в мятой шляпе и вытянутых подтяжках, едва удерживающих шерстяные штаны. Вид у паренька был скучающе-угрюмый. — Если не слишком тебя побеспокою, то хотел бы почистить лошадь.

— Шесть монет. Вперед.

— Я прошу почистить, а не вымыть с мылом, мелкий ты жулик.

— Шесть монет, — протянул руку паренек.

Преподобный залез в карман и шлепком поместил монеты в протянутую ладонь.

— Как тебя звать, сынок? Чтобы знать наперед, кого здесь сторониться.

— Дэвид.

— По крайней мере, прекрасное библейское имя.

— Хрена прекрасное.

— Вовсе не прекрасное.

— Черт, я так и сказал. А ты тут не по делу распинаешься.

— Я тебя только поправил. Говорить «хрена» не годится. Следует говорить «вовсе».

— Ну, ты и загнул.

— Как раз наоборот.