Дорога мертвеца. Руками гнева

Старикан сообщил Преподобному свое имя с таким видом, будто доверяет страшную тайну. Звали его Джад. Вблизи он был еще безобразнее, чем с обзорного пункта у коновязи. В изъеденной порами коже можно было запасать воду, а нос ломали столько раз, что при разговоре он раскачивался словно колокол. Зубы большей частью вывалились, а те, что остались, сгнили и побурели от табака. Пальцы на почерневших руках были грязными настолько, что Преподобный сразу представил, куда ими залезали.

Внутри жилища царила нищета, в полу зияли дыры. В дальнем углу комнаты стояла дровяная плита, изогнутая труба уходила в дыру в потолке. Снаружи через ту же дыру проникал дождь, так что плита наполовину заржавела. Пол под плитой заметно просел. «Еще одна треснувшая доска, — подумал Преподобный, — или прогрызенная термитом дырка — и плита провалится вниз». Вдоль стены на крюках висели облепленные мухами куски конины. Некоторые уже позеленели и почти все покрылись плесенью.

— То самое мясо, что ты предлагал?

— Угу, — признал Джад, почесывая засаленный мешочек на шее.

— Выглядит сомнительно.

— Дошло до кондиции, я ж говорил. Так будешь?

— Сам приготовить могу?

— Заплатить все равно придется.

— Сколько?

— Пару монет.

— О, две монеты за тухлятину, которую сам и пожарю.

— Давай пожарю я, цена та же.

— Воистину деловой подход, Джад.

— А то, всю жизнь этим славился.

— Не мешало бы еще прославиться чистоплотностью.

— Ась? Это к чему ты ведешь?

Преподобный Мерсер откинул полы длинного черного сюртука, выставив на обозрение рукояти своих револьверов.

— Человеку иногда свойственно полюбить вещи, о которых он прежде редко задумывался.

Джад покосился на револьверы.

— Ну, Преподобный, с тобой не поспоришь. Я было принял тебя за балабола Господня, тока, судя по твоим стволам, слона тебе случалось повидать.

— Воистину случалось. И всех его слонят.

Разогнав мух, Преподобный отыскал сравнительно подходящий кусок конины и ножом отрезал от него ломоть. После чего выскреб насекомых из покрытой слоем жира сковородки и положил на нее мясо. Растопил плиту — и вскоре мясо уже шкворчало. Прожарить следовало основательно, пусть даже подгорит. По крайней мере, так есть шанс не помереть от отравления.

— Найдется, чем подсластить нашу сделку? — поинтересовался он.

— Ничем, кроме конины.

— А как сгниет совсем или закончится, чем будешь пробавляться?

— Дык есть еще пара кляч и старый мул. Кого-то пущу в дело.

— Не думал разбить огород?

— Руки мои не для мотыги. Коли совсем прижмет, схожу подстрелю белку, опоссума, енота или еще кого. Собачатина сойдет, если готовить подольше.

— И сколько у вас всего жителей в городе?

— Считай, человек сорок, а с Норвилем, который в кутузке, сорок один. Хотя он-то уезжает, уговор ведь такой был? Да вообще он здесь и не живет.

— Сорок будет с детворой?

— Верно, это ж все Мэри ублюдки. Годков от тринадцати и до шести. Она прямо их высирает, а кто, значит, папаша, ей побоку. Есть там который и на меня сильно смахивает.

— Храни его Господь, — сказал Джебидайя.

— Во, в самую точку. Двое уже преставились: одного лошадь лягнула в башку, второй залез в речку и потонул. Дурачку бы сперва плавать научиться. Была еще девчонка постарше, но связалась с тем Норвилем и ушла отсюда, а там и от него сбежала.

Когда мясо обуглилось, как грешник в пекле, и задымилось, как сигара богача, выяснилось, что тарелок не припасено, так что Преподобному пришлось есть с помощью ножа прямо со сковородки. Мясо напоминало подошву и воняло, будто задница скунса. Отведав достаточно, чтобы заморить червячка, он счел за лучшее прекратить трапезу.

Джад поинтересовался, будет ли он доедать, и, услышав, что нет, подскочил и волком набросился на объедки, разрывая мясо руками.

— Вот это вкуснотища, — пробурчал Джад с набитым ртом, — шел бы ты ко мне в повара.

— Это вряд ли. Чем же люди зарабатывают на жизнь в ваших краях?

— Древесиной. Рубят лес и возят на продажу. Восточный Техас как раз знаменит своими лесами. — Придет время — лесов здесь поубавится, попомни мои слова.

— Не беда, вырастут снова.

— Люди множатся быстрее. Будь их поменьше, всем жилось бы вольготнее.

— С этим, Преподобный, не поспоришь.

Когда Преподобный в компании Джада вышел освобождать Норвиля, дети все так же швырялись камнями. Преподобный подобрал булыжник и запустил в сорванцов. Угодив одному в голову, он сбил его с ног.

— Черт, — сказал Джад, — это ж парнишка.

— Был парнишка, выросла шишка.

— Ну, Преподобный, ты и фрукт.

Мальчуган вскочил и с ревом убежал, закрыв голову руками.

— Проваливай, мерзкий маленький поганец, — напутствовал его Преподобный Мерсер. Затем, когда мальчуган скрылся из виду, добавил:

— Метил я в спину, но вышло неплохо.