Дорога мертвых

Еще один желтый фонтан рванулся в небо справа, посреди селения, разбрасывая прямоугольники крыш и стен, точно игральные карты. Бетонное поле между ними с грохотом раскололось, горой выбросив вверх серые плиты.

Только сейчас Шото понял, что шелест перерос в рев, разрывающий уши. Песок взлетал и падал, вместе с обломками, дрожала земля, уходя из-под ног. Песчаные вихри сливались, смешивая рваные куски жести, арматуру и человеческие тела в одно, вращающееся серое облако, опускающееся вниз. Что-то под землей поглощало его, как поглотило антенны, и песок под ногами тоже двигался, скользя к невидимому центру, огромному нечто, ворочающемуся впереди, во все растущей воронке. Шото уже видел ее склоны, все более пологие, куски домов и остатки фундаментов скользили по ним, как живые. Текучие склоны маленькой долины, в которой мог бы поместиться любой город из тех, что Шото когда-либо знал.

Ему показалось, что он услышал вскрик Рольфа, когда земля выскользнула у них из-под ног, и повлекла вперед и вниз, по ближайшему склону, навстречу бурлящему бесформенному вихрю, в котором бледным, почти незаметным при свете дня призраком блеснула огромная синяя молния.

Ударил гром, и вихрь брызнул в стороны, рассыпаясь. Шото прикрыл лицо полой плаща, за долю секунды до того, как песок, смешанный с мелким мусором и камнями окончательно повалил его на землю.

Грохот стихал. Шото лежал, слушая шелест и шуршание песка вокруг, пересвист моторов и крики Пауков из его восьмерок. Рядом ругался Рольф, не успевший отвернуться, и теперь вытряхивающий песок из глаз и ушей. Что-то гудело и обрушивалось внизу, все тише. Удары глухими взрывами доносились сквозь толщу песка.

Шото отбросил плащ и перекатился, вставая на ноги.

Поселения больше не было. Скелет здания, домики, поле, антенны, место прошлой битвы – вместо них, уходя вниз и в стороны, простиралась огромная плоская воронка, с еще движущимися стенками, по которым, оставляя извилистые и мгновенно исчезающие следы, скользили обломки. Стремясь вниз, во все еще курящийся эпицентр, они двигались и неспешно застывали на своих новых местах. Глядя на искореженный кар, медленно удаляющийся следом за ними, Шото подумал о ветре, и песке – что пройдет всего несколько дней, и это место станет обычным. И ничто не позволит догадаться о том, что было здесь… что произошло.

А затем он подумал о том, как ему повезло.

– Вставай. – Он искоса глянул на Рольфа, все еще отплевывающегося и фыркающего. – Сказал, едем.

– А че… что это было такое?

– Обвал. – Равнодушно бросил Шото первое, что пришло в голову. – Под землю дом обрушился. Что, не видел такого никогда?

– Нет.

– Еще увидишь не раз.

– А. Так а эти, что уехали… это они сделали?

– Может и они. Для этого много не надо.

– Не надо?

– Может… – Задумался Шото, и оглянулся на все еще курящуюся воронку. Обычное спокойствие уже вернулось к нему, но воспоминание о бегущем холодке не давало покоя.

– Ладно. – Наконец выговорил он. – Пойдем за ними не в двух часах. Пойдем в четырех.

I.

Мотор кара свистел. Но если долго вслушиваться, можно было различить в свисте еще один звук – напряженное низкое гудение. Откуда-то Мириам знала, что его быть не должно, оно возникает потому, что напряжение в батарее превышает разрешенное для двигателя, и тот работает на износ.

Раньше она этого не знала.

Кар почти не бросало на неровностях старого хайвея, огибающего древний город, название которого теперь тоже стало известно Мириам.

Атланта.

Один из больших городов старого мира, старая Атланта, совсем не похожая на новую.

Иногда что-то дребезжало в решетчатом багажнике – видимо, перемещались части игольников, или картриджи, сваленные туда Би. Со стороны кабины багажник оставался открытым, и Арго сидел спиной к нему, закрывая его надежнее любой дверцы.

Смотреть по сторонам не хотелось – Мириам вспоминала ритуал. Громкое, страшноватое слово, за которым пряталось нечто гораздо более простое и знакомое – встреча старых друзей посреди пустыни, на поле недавнего боя.

Всего несколько часов назад…

– «Когда-то слово «цирк» обозначало нечто иное. Оно не звучало одновременно радостно и непристойно. В нем не было того смысла, который вкладывают фермеры, рассказывающие о нем своим дочерям – приход чужаков, время раскованности и чудес, возможность услышать рассказы о далеких землях и невиданных событиях. Приходу цирков в поселения радуются больше, чем прибытию купцов – они несут с собой больше, чем просто новую одежду, пряности, и заряды для оружия.

Они несут красоту – хотя не думаю, что хоть один из их зрителей знает, что это называется именно так.»

Слова Джино тоже несли красоту. Вспоминая разворачивающуюся на бетонном поле кавалькаду раскрашенных трейлеров, Мириам воспринимала их через призму этих слов. Магию, позволявшую мертвому сложить картину, которую она видела сейчас. Кусочек его мира, оставленный ей в подарок.