Дорога моей земли

Осадные ночи плацдарма:
атаки — волна за волной.
Получен приказ командарма —
держаться любою ценой.

На помощь идет переправа

под жарким крылом батарей.
Морава,
Морава,
Морава,
сомкни берега поскорей!

Пред немцами и усташами,

у чертова края реки,
по горло в земле,
под дождями,
под бомбами,
под снегами
работали наши полки.

Два дня

от огня
грохотанье
сужало надежд островок:
от немца до нас расстоянье —
на добрый солдатский плевок.

Во тьме неокрепшей и хрупкой

штык в штык.
На КП генерал
глухой телефонною трубкой
солдатский окоп подпирал.

Враги донимают гранатой,

вступает в работу приклад…
В седьмой батарее и в пятой
голодными пушки стоят.

Но вот навели переправу —

тревожный, спасительный нерв, —
лавиною через Мораву
на выручку хлынул резерв.

А следом металл и известье:

к побоищу трудной земли
снарядные ящики вместе
с московскою «Правдой» пошли.
Был натиск движенья неистов!..

Не раз я видал на войне,

как танк со статьей журналистов
вводили в прорыв наравне.

1944 г.

Партизан возвращается домой

Пел он устало и грустно
(шел он походкою тяжкой,
в правой руке карабин,
в левой руке цветы):
«Милая мама,
слезы твои
горячее пули усташской,
я пулю скорее приму,
чем видеть, как плачешь ты».

…Он сто контратак немецких

выдержал в южных планинах,
в лесах голодал,
в снегах коченел,
под горными ливнями мок…

Увидел он дом свой —

слеза сверкнула
в очах его соколиных,
он зубы сжал,
но заплакать
даже от счастья не мог.

В маленькой Сербии плакать

одни лишь камни умеют,
люди — нежней и суровей.
Мы смогли их понять.
…И терпеливая старая сербка
бросилась сыну на шею:
так обнимает
своих сыновей
наша
русская мать.

Югославия, 1944 г.

Пропавший без вести