Дорога на Дебальцево

Кто-то собирался на сеанс американского фантастического блокбастера, рассказывающего, как на неведомой планете синие полулюди-полуптицы повстречали бедного инвалида, бывшего бойца Вооруженных сил США. Кто-то отмечал день рождения в популярном у молодежи и недорогом спорт-баре, где на огромном телеэкране транслировали футбольный матч. Кто-то купил билеты на концерт известной британской рок-группы в спорткомплексе «Олимпийский». Кто-то по знакомству получил приглашение на показ мод парижского кутюрье и мог привести с собой еще одного человека.

Она слушала их веселые голоса и довольно сухо отвечала, что на сегодняшний вечер у нее другие планы.

Хотя никаких планов не было.

Для начала следовало разобраться в собственных мыслях и чувствах. Александра включила компьютер, нашла в Интернете сайты, о которых ей говорил учитель, еще раз пересмотрела видео и фото о бойне в Одессе, размещенные там, прочитала отклики.

«Свидомые» злорадствовали, писали о «поджаренных колорадах» с георгиевскими ленточками. Нормальные же люди не понимали, чем вызвано это зверское преступление. Ведь лозунги украинского «Антимайдана», крупно написанные на плакатах и размещенные перед Домом профсоюзов, не содержали в себе ничего криминального для обычной, демократической страны: за придание русскому языку статуса второго государственного, за народный референдум о федеральном устройстве Украины, за присоединение ее к Таможенному союзу вместе с Россией, Белоруссией и Казахстаном.

И за это убивать?..

Московские летние сумерки длинные.

Она стояла у окна с зажженной папиросой в руке. Небо над столицей понемногу темнело, машин на улицах стало гораздо меньше. Но в парке напротив дома, где жила Булатова, еще гуляли пожилые дамы с собачками, на скамейках сидели влюбленные пары. Правда, молодые мамаши с колясками уже заканчивали свой обычный променад. Церковный сторож включил электричество и запер двери небольшого старинного храма, расположенного в глубине парка. Две больших светодиодных лампы теперь освещали вход в церковь с иконой Николая-угодника над ним и позолоченный крест, венчавший голубой купол.

Ночь вступала в свои права. Дальние громады жилых массивов засверкали мириадами огней. Александра последний раз вдохнула дым фронтового табака. Порыв прохладного ночного ветерка унес пепел. От тринадцатой папиросы из портсигара севастопольского снайпера осталась лишь бумажная гильза.

Многие друзья-приятели позвонили Саше сегодня. Не было звонка лишь от Алёны Климовой. Может быть, Алёна действительно обиделась на нее после того разговора о событиях в Крыму. Может быть, она звонила, когда проходили трудные съемки в монастыре. Может быть, занятая срочной работой в театре, Климова, добросовестно исполняющая свои обязанности, просто не имеет времени для того, чтобы набрать ее номер.

Так думала Булатова, нажимая на кнопки в мобильном телефоне.

— Здравствуй, Саша! — услышала она строгий голос подруги.

— Здравствуй, Алёна! Тысячу лет мы не разговаривали. Хотела узнать, как твои дела, — сказала молодая актриса.

— Нормально.

— Я недавно вернулась в Москву. Была на Волге. Со связью там очень сложно. Ты мне не звонила?

— Нет, — ответ прозвучал холодно.

— Алёна, совершенно случайно я узнала о том, что произошло в Одессе второго мая. Думаю, ты тогда была права в своих рассуждениях.

— Рассуждениях о чем?

— О фашистах на Украине.

— Да, я была права, — выдержав паузу, ответила ей Алёна. — Но радости от этого не испытываю… Виновных в страшной одесской трагедии там искать не будут. А тех участников «Антимайдана», которые выжили после пожара в Доме профсоюзов, уже посадили в тюрьму.

— Откуда ты знаешь? — спросила Булатова.

— В Одессе у меня есть родственники, — сказала Климова. — Моя двоюродная сестра. Она хорошо знакома с людьми из «Одесской дружины», то есть с антифашистами. Она приглашает приехать на сороковины. Будет поминальный митинг.

— Ты поедешь?

— Да. Я отпросилась в театре на неделю.

— Возьми меня с собой! — вдруг решила Булатова.

— Саша, ты серьезно? — Алёна несказанно удивилась. — Ведь это не поездка на пляж к Черному морю. Если хочешь знать, это — сугубо гражданский поступок. Поддержка тех, кто противостоит неонацистам.

— Ну и я тоже хочу… Как ты говоришь, противостоять.

— Да ты сначала взвесь все «за» и «против»! Сейчас вечер, и настроение у тебя одно. Завтра утром проснешься, оно — другое. Вот и передумаешь… Чужая страна, чужой город, чужие люди, — начала отговаривать подругу Климова.

— Ничего подобного! — рассердилась Булатова. — Я была в Одессе года два назад, на киносъемках, целых семь дней. Я помню город. По крайней мере, его центр. Люди там хорошие. Все говорят по-русски…

— Давай сделаем так, — перебила ее подруга. — Ты приедешь завтра ко мне в театр, как обычно, часа в два. Тогда и обсудим твое решение. По телефону договариваться о столь важных вещах не стоит. Пока!

Последовали короткие гудки.

Такой характер был у Алёны. В свои тридцать лет она ко всему на свете старалась подходить основательно, обдумывать каждое новое решение и действие, просчитывать их последствия.