Дорога на космодром

Исаев, разумеется, об опытах Королева знал, интересовался, как они протекали, какой эффект давали, что обещали. Одного лишь не предполагал, что очень скоро им придется работать рука об руку. Совместная работа этих людей составила интереснейшие страницы истории советской ракетно-космической техники.

Еще в эвакуации, при доводке БИ, «патрон», как любил Алексей Михайлович называть Болховитинова, организовал в ОКБ отдел двигательных установок. Поставив во главе нового отдела Исаева, Виктор Федорович поручил ему спроектировать самолетный жидкостный ракетный двигатель. Не ускоритель, как РД-1, а основной, маршевый. Работать он должен был гораздо дольше двигателя, стоявшего на БИ. Предстояло отработать и многократное включение в полете и регулировку тяги от 400 до 1100 килограммов.

Получив столь непростое задание, Исаев начал широкую подготовку — от теоретических изысканий и конструкторских придумок до постройки и отладки испытательных стендов.

Авиационная глава жизни Исаева завершилась в 1943 году. Небольшая самодельная открытка из обрезка чертежной бумаги с лиловым штемпелем «Просмотрено военной цензурой» рассказывает о возвращении из эвакуации.

«Дорогие родители! В конце апреля или в начале мая мы отплываем. Ехатъ, так ехатъ, сказал попугай, когда кошка потащила его за хвост. Я бы предпочел ехатъ осенью, собрав хотя бы тощий урожай со своего огорода, но, как видно, судьба. Еду с легким страхом. Денег у нас — только долги. Имущества у нас рублей на 300, если найдется охотник, плюс швейная машина, которую мы тщетно продаем всю зиму. Продуктов у нас никаких. Если бы у меня была бы вдобавок паническая жена, дело было бы совсем плохо. Но Татьяна[9] обладает счастливым свойством: не ныть, не ахать, не смотреть мрачно на будущее. Она выедет, вероятно, раньше, заедет в Казань. А я, собравши остатки барахла, буду пытаться по дороге, из эшелона, реализовывать что придется.

Очень жду того дня, когда мы соберемся все на Пироговской. Соскучился я обо всех вас…»

Со временем работу Березняка и Исаева на Урале назовут подвигом. О ней будут писать десятки журналистов. Маленький БИ, поразивший немногочисленных зрителей, займет достойное место в международных авиационных справочниках. Но… в ту пору о БИ знали лишь единицы. Он пошел в серию, но не дошел до нее. Мало кто знал и Исаева, молодого, обремененного множеством трудностей полуголодного военного времени, но переполненного смелыми планами и мыслями. Идеи нового двигателя перемежались с заботами о картошке, которую он так и не успел посадить на индивидуальном огороде. И несправедливо укорять его за такое отвлечение от главного. В трудных условиях тяжелейшей войны страна давала людям, работавшим на оборону, максимум возможного. Но… как невелик был этот максимум. Рабочая карточка первой категории могла накормить, но не прокормить своего владельца…

Разные мысли одолевали Исаева. Задумываясь над тем, что он стремился сделать, Алексей Михайлович понимал — БИ не единственное, что он успел за свои тридцать пять лет.

Глава третья ВЕРШИНА

12. Возвращение

Уральский период работы закончился, и ОКБ Болховитинова возвратилось домой. Там, в эвакуации, этих минут ждали долго, но, дождавшись, ощутили не только радость. Приехав домой, Исаев получил известие о гибели Крымова.

«Слухи о смерти Юрия Крымова дошли до Москвы с той неправдоподобной быстротой, которой подчас обладают только дурные вести, — писал Юрий Лебединский. — Но слухи были противоречивы, обстоятельства гибели излагались по-разному, и нас радовали эти противоречия, как признак недостоверности слухов, — не очень хотелось им верить».

Работая на Урале, Алексей Михайлович никаких известий о Крымове не получал и никаких, даже противоречивых, слухов не слыхал. Подобно родным Крымова его родители находились в эвакуации. И вот теперь это тяжкое, неожиданное известие…

В эти дни Исаев много думал о своем дорогом друге. В тяжкую пору Юрий оказался таким же, каким был всю жизнь, — честным, последовательным, твердым, отважным. На фронт рванулся стремительно. 25 июня 1941 года, на четвертый день вой-ны, уже был пассажиром воинского эшелона. Много писал домой. Опубликовал очерк в «Правде». Среди товарищей по оружию увидел героев той будущей книги о войне, которую так и не успел написать.

В сентябре 1941 года связь с Крымовым оборвалась, но два с половиной года еще держалась глубокая вера в чудо его возвращения. А его уже давно не было в живых. Сентябрьский бой под украинским селом Богодуховка, когда с группой товарищей Крымов пытался вырваться из окружения, стал его последним боем. Письмо, залитое кровью, пробитое штыком (на теле убитого Крымова оказалось семь штыковых ран), — последние строки, написанные писателем. Верить во все это было трудно. И когда пронесся слух, что Крымов в партизанах, ему поверили все. Поверили прежде всего потому, что хотели поверить.