Дорога на космодром

Мучительные противоречия! Исаев еще не понимал, что великими не рождаются, а становятся. Противоречия тяготили Исаева. Отсюда мучивший его вопрос: как от этого избавиться? Вопреки надеждам отца учеба Алексея Михайловича не завершилась окончанием Горной академии. Оказавшись на производственной практике в Донбассе, Исаев особенно остро «ощутил свою полную ненужность». Работы производились вручную, немногочисленные механизмы примитивны. Инженерам и техникам оставалась лишь «канцелярская волокита и ругань с рабочими». Исаев не видел перспектив для научно-технического творчества, и это его очень удручало.

Каждый день он добросовестно лазил в шахту. И во всех сил старался постигнуть особенности работы техника, к которому его прикрепили как практиканта. «Это выражение, — писал Исаев Крымову о слове «прикрепили», — как нельзя более подходит: я таскался за ним повсюду аки хвост». После нескольких часов пребывания в шахте Исаев поднимался на поверхность. Сторож напускал в железную ванну темной шахтной воды и выдавал грубое полотенце. Отмывшись от угольной пыли, Алексей Михайлович сдавал лампу и возвращался в общежитие. Завалившись на койку, он погружался в чтение. Читая том «Горного искусства», Исаев думал о будущем и не находил для себя ни малейшей перспективы. О шахтах— подлинных подземных заводах, какие существуют сегодня, не мечтал не только практикант, но и профессора, умудренные опытом. День ото дня шахта казалась Исаеву все постылее…

Дело, которым по-настоящему можно было увлечься, пытливый практикант обнаружил в том же Донбассе. По собственной инициативе он устраивает себе то, что мы назвали бы ознакомительной практикой. Неподалеку от шахты, вызвавшей у Алексея Михайловича своей примитивностью безоговорочное отвращение, в Енакиеве, располагался крупный металлургический завод. Гул от него, как свидетельствовал сам Исаев, разносился на три версты, а копоть разлеталась на шесть верст. Исполинское чудище, эдакий огнедышащий дракон жадно пожирал извлеченный из шахты уголь. Завод привлек внимание московского студента. Не откладывая дела в долгий ящик, Исаев сел в рабочий поезд, доставивший его к заводским воротам. То, что скрывалось за ними, ошеломило Алексея Исаева.

Он проходил по заводу шесть часов. Шесть часов не ел, не пил, не курил. Завод словно заворожил его, покорил мощью человеческого ума, создавшего исполинские машины, наделенные богатырской силой. Поразил и продукцией — огромными глыбами металла, масштабы которых просто не укладывались в воображении.

И поэт, который всю жизнь жил в инженере Исаеве, особенно большой поэт, когда речь шла о радостях или невзгодах дела, которому он служил, записал свои впечатления так:

«Это не рудник, где людишки, как кроты, вкапываются в землю, ежеминутно озираясь, чтобы она не придавила их, как мух. Здесь стихия покорена: с металлом обращаются, как с кусочком воска. Его плавят, льют, плющат, вытягивают и режут, как хлеб, огромные машины, управляемые одним человеком. Жуткое зрелище даже для такого искушенного человека, как я. За шесть часов я осмотрел около половины завода. Конечно, я еще несколько раз схожу туда…»

Пора определяться и найти свою заветную цель. Он уже не мальчик. Здесь, в Донбассе, во время практики Алексею Исаеву исполнился двадцать один год. Но и совершеннолетний Исаев во многом еще слеп как котенок (хотя и отрекомендовал себя в письме родителям человеком искушенным). Алексей знает, чего он не хочет, но… совсем не знает, чего хочет, к чему должен стремиться. Главная линия жизни— техника. Основная задача — творить, созидать. А вот как? Неизвестно.

Пробыл Исаев на практике недолго. Будущую специальность отверг навсегда. Но след в работе, к которой готовила его академия, все же оставил, сконструировав страхующее приспособление для спуска клети. Это было первое изобретение Исаева.

Заработанными деньгами Исаев распорядился в полном соответствии со своим характером. Ему бы приодеться, обуться, а он в обшарпанном пиджачишке, в рваных брюках приехал на вокзал и приобрел билет в мягкий вагон. На перроне Исаев появился в тот момент, когда группа агентов уголовного розыска подкарауливала какого-то преступника. По всем описаниям, которыми располагали оперативники, Алексея Михайловича вполне можно было принять за этого уголовника.

Увидев мелькнувшее перед носом служебное удостоверение, сопровождавшееся традиционным «Гражданин, пройдемте», Исаев несколько оторопел. Но недоразумение было быстро ликвидировано. Личность экстравагантного молодого человека установили. Заняв место на мягкой полке, Исаев покатил в Москву…

Возвращение в Москву — большая радость для Алексея. Отчий дом, откровенные беседы с близким другом Юрой Беклемишевым.