Дорога на космодром

На следующий день в 11.30 Главный конструктор открыл техническое совещание с участием главных конструкторов двигателей, системы управления, наземного оборудования и других систем. Присутствовали представители всех предприятий и служб: двигателисты, прибористы, связисты, управленцы, стартовики, медики… Королев требовал отладки системы регенерации воздуха на несколько суток полета, хотя по программе она должна была работать менее двух часов. Он вновь и вновь задавал вопросы о результатах испытаний и проверок скафандра, катапультируемого кресла, блока автоматики, в котором была заложена программа приземления. Он искал все возможные недоделки, недодумки, не находил, но не успокаивался. Этот дух сомнения, эту страсть поиска он хотел передать всем сидящим напротив него людям, потому что понимал: будь он и семи пядей во лбу, один он всего сделать не сможет. Неимоверная сложность и небывалый размах этой работы требовали коллективных усилий, и экзамен предстояло держать не только его, Королева, научно-техническим решениям, но и его способностям организатора и воспитателя всех этих людей.

Полетное задание на первый космический полет подписали председатель Государственной комиссии, Сергей Павлович Королев, Мстислав Всеволодович Келдыш, Николай Петрович Каманин и другие члены Государственной комиссии.

Вопрос, кто полетит, оставался пока открытым. Вернее, выбор уже был сделан, но формально командир «Востока» еще не был утвержден. Во всяком случае, вечером того же дня космонавты, подчиняясь плотному графику Карпова, примеряли скафандры и подгоняли подвесную систему парашютов. Гагарин сохранял свою неизменную спокойную приветливость, держался ровно и просто, словно вопрос, кто же займет кресло в первом космическом корабле, мало его интересовал. Между тем до утра 8 апреля Гагарин не мог знать точно, что это предстоит сделать ему.

Пружина нервного напряжения медленно взводилась, несмотря на подчеркнутую будничность всего хода работ, о которой говорил Раушенбах. И если бы этого не было, это было бы ужасно, это означало бы, что полет человека готовят не люди, а роботы, с транзисторами вместо сердец. Нет, они волновались, волновались, как Колумбова команда, ведущая «Санта-Марию» к неизвестному берегу 12 октября 1492 года. Святое волнение, и высшее счастье для человека пережить его хоть один раз в жизни!

На последнем заседании Государственной комиссии командиром был утвержден Юрий Гагарин. Титов сразу словно потух. Наверное, он все-таки надеялся – вдруг назначат его. Королев чувствовал: момент исторический. Он говорил о первом спутнике, о последних годах напряженной работы и их итоге – первом полете человека в космическое пространство. Он говорил о полетах будущих. Они не за горами. «Даже в этом году», – сказал Сергей Павлович, взглянув на сидящего рядом с Гагариным поскучневшего Титова. Он говорил серьезно и весело одновременно. Он излучал бодрость, уверенность:

– Скоро мы будем иметь двух-трехместный корабль. Я думаю, присутствующие здесь космонавты, если мы их попросим, не откажутся «вывезти» и нас на космические орбиты…

Да, он излучал на этом заседании бодрость и уверенность, но невозможно было представить даже, как он устал. Даже не физически. Скорее от мыслей. Впрочем, и физически тоже.

После всех комиссий, техсоветов, телефонных звонков, рапортов, которые он выслушивал, и приказов, которые отдавал, после всех этих последних дней, переполненных тысячами забот, окружавших его со всех сторон, с каждым часом все теснее вокруг него сжимавшихся, теснивших его и уплотнявшихся в один монолит Главной Заботы, после этих ночей беспокойного сна – спал он урывками, так как устал смертельно. Нервное напряжение загоняло усталость в какие-то неведомые уголки мозга и тела, не выпускало. Потому и излучал он бодрость и уверенность.

11 апреля, в 5 часов утра, он уже был в МИКе. Вызов ракеты был назначен на семь, но у телеметристов случилась какая-то заминка. Королев понял это сразу, когда увидел у хвоста ракеты не убранные до сих пор площадки обслуживания. Он молча пожал руку Кириллову и потому, что руководитель стартовиков не доложил ему о телеметристах, вообще никак не прокомментировал сам факт присутствия этих людей, ковыряющихся в хвосте носителя, Королев понял, что Кириллов надеется войти в график. Однако Сергей Павлович счел полезным демонстративно посмотреть на часы, а несколько минут спустя Кириллов столь же демонстративно скомандовал:

– Тепловоз к установщику! Приготовиться к вывозу! – и, обернувшись к Королеву, сказал уже не командирским, а этаким светским, изысканно вежливым голосом: – Прошу к выходу. До вывоза – около минуты. – и сам теперь демонстративно посмотрел на часы.

Королев засмеялся и обнял испытателя.

А может быть, самое большое счастье все-таки не здоровье, не любовь, а люди, преданные твоему делу так же, как ты, единомышленники?…

Королев пошел вдоль ракеты, мимо тихо гудевшего электровоза, навстречу свету в широко распахнутых воротах МИКа.