Дорога на космодром

Юрий Гагарин стоял на пороге космоса.

Короткая и яркая жизнь Гагарина изучена в деталях. Подробно прослежен путь гжатского мальчика к вершине его всемирной славы и далее, к той трагической дате, что ударила его влет, как выстрел птицу. В большинстве исследований о Гагарине бьется упрямая мысль об исключительности Юрия и в то же время подчеркивается, что Гагарин вроде бы ничем не выделялся среди других, что он не «давил» окружающих своей личностью, был «как все». Как же это понять? Я много раздумывал об этом, вспоминал все свои встречи с ним, расспрашивал людей. А понял зимой 1975 года на космодроме Байконур, когда провожал в полет экипаж «Союза-17». В коридоре гостиницы встретились мы с Виктором Порохней, товарищем юности Гагарина. Мы разговорились о Юре, и Порохня сказал одну замечательную вещь.

Вы знаете, – сказал он, – во многих статьях и книгах пишут, что в Саратове, учась в техникуме, Юрий «заболел небом», что он отныне не мог представить себе жизни без авиации. Но ведь это не совсем так. Гагарин действительно с увлечением учился летать. Но я не помню случая, чтобы он говорил, будто хочет стать летчиком. Я убежден, что если бы техникуму было предоставлено право послать в металлургический институт не 5, а 8 своих студентов и Гагарин попал бы в этот список, он наверняка поступил бы в институт. Ведь с металлургией у него получалось, она ему нравилась, он хотел учиться. Я думаю, из него непременно получился бы очень толковый инженер или научный работник… Гагарин был талантлив. Не в том смысле, который вкладываем мы в это слово, когда говорим о вундеркиндах, нет! В нем не было того тонкого и очень яркого луча гения, который вспыхнул в раннем детстве Моцарта или Пушкина. В нем медленно, но упорно разрастался и ровно горел свет ума и таланта.

Часто путают ум и образованность. Это совсем разные вещи. Можно быть широко образованным эрудитом и глупцом. И неграмотный человек может быть очень умным. Гагарин был умен. Умен тем крепким, трезвым, ясным крестьянским умом, которым часто отмечен бывает русский человек. Широко образованным эрудитом я бы не назвал его. Но важно другое – он хотел стать широко образованным эрудитом. Как не вспомнить здесь мудрые слова Льва Толстого: требуется от нас не совершенство, а приближение к нему во всем.

Человек уходит в космос!

…И он приближался! Он хотел стать и становился уже универсальным специалистом в области космонавтики. Когда я увидел Гагарина в Центре дальней космической связи во время полета межпланетной станции, я, помню, подумал: а он зачем здесь? Какое дело ему было до этих автоматов? Я спрашивал специалистов Центра, они отвечали: его интересовала методика управления с Земли. Хотел знать, как и где проходит сигнал, как он преобразуется, дешифруется, все хотел знать до тонкостей.

Жажда знания – можем ли мы не учитывать это прекрасное качество, когда объясняем выбор именно Юрия Гагарина для первого полета в космос?

Вчитайтесь в его биографию, и вы заметите, что он всегда, с самых юных лет, очень много работал. Мне приходилось видеть Гагарина отдыхающим, но я не помню его праздным. Даже когда он отдыхал, он отдыхал активно, энергично, деятельно, так же, как и работал. Он был постоянно чем-то занят: делом, людьми, книгами, мыслями.

Он научился работать рано. В те годы, на которые выпало его детство, деревенские (да и городские тоже) мальчишки рано становились «мужичками», людьми ответственными, деловыми. Война сократила его детство и рано заставила трудиться. У него было подчеркнутое уважение к своей и чужой любой работе, будь то новая ракета, журнальная статья или вспаханное поле. В Казанлыкской долине в Болгарии крестьянки преподнесли ему букет таких роз, которые не растут больше нигде в мире. Он увидел их руки – почти черные от солнца и работы, такие грубые, такие не соответствующие их молодым красивым лицам. И в этот момент одна из женщин быстро наклонилась и поцеловала ему руку. Если бы вы знали, как он смутился! Какая высшая несправедливость для него была в этом поцелуе!

И когда говорят о гагаринской скромности, то корни ее тоже здесь, в его трудолюбии и уважении к работе другого человека. Он был скромным не только потому, что это качество было в нем врожденным. Он был скромным еще и потому, что ясно представлял меру своего труда и меру труда множества других людей в том, что принесло ему его неслыханную славу.

И слава эта с годами не испортила его потому, что он не просто принимал ее бесконечные подарки, пусть даже скромно и достойно, а продолжал и дальше много и упорно работать. У Альберта Эйнштейна я нашел слова, сказанные будто точно о Юре: «Единственный способ избежать развращения восхвалениями – углубиться в работу. Конечно, всегда есть искушение остановиться и прислушаться, но надо заставить себя отвернуться и уйти в работу. Работа. Больше ничего».