Дорога на космодром

Больше всех других наших космонавтов, даже тех, кто моложе его, был он связан с молодежью, с комсомолом. Только события чрезвычайные, только дела неотложные могли помешать ему выполнить просьбу комсомола. В здании ЦК ВЛКСМ он не был просто «частым и желанным гостем». Он был здесь частым и нужным другом, советчиком, помощником, членом ЦК комсомола. Сейчас трудно точно сказать, на скольких комсомольских съездах, конференциях, слетах, встречах он был. Надо поднимать протоколы, считать… А надо ли? Разве забудут его комсомольцы Москвы, Ленинграда, Ташкента, Киева, Комсомольска-на-Амуре? Он не был «свадебным генералом» на этих собраниях, почетным дарителем автографов. Он был учителем, товарищем. Ему верили. Понимали: когда он говорит о работе – это серьезно, он всю жизнь в труде. Когда он говорит о смелости – он имеет на это право, первый взглянувший в глаза бездне. Если он говорит об учебе – значит, это нужно: даже он, во всем ореоле своей вселенской славы, корпит над учебниками, волнуется перед экзаменами и после экзаменов, когда протягивает зачетку своим профессорам.

Он наполнял своих слушателей энергией и оптимизмом, не скрывая трудностей, пресекал нытье, учил бороться, верил в успех и заражал этой верой всех вокруг. Он преподавал трудный предмет – активное отношение к жизни. И его можно назвать учителем.

Дом Гагариных в Гжатске.

Юра Гагарин в Люберецком ремесленном училище.

С друзьями.

Юрий Гагарин студент саратовского индустриального техникума.

Юрий Гагарин курсант аэроклуба.

Гагарин сначала облетел, а потом объехал весь шар земной. Его называли «послом мира». Уверен, что вклад Гагарина в укрепление дружбы и сотрудничества нашей страны с другими странами не меньше, чем вклад самого искусного нашего дипломата.

Он был послом молодежи, чрезвычайным и полномочным послом комсомола. Год 1962-й. Всемирный фестиваль молодежи в Хельсинки. Сотни встреч, десятки речей. Он говорил о мире на Земле, потому что он видел, как она красива вся, все ее океаны и материки. Оттуда, из космоса, неразличимы государственные границы, оттуда планета видится просто большим и прекрасным человеческим домом, и все честные люди ответственны за мир и порядок в нем.

Не раз за рубежом старались сбить его вопросом, смутить, поставить в неловкое положение. Не знаю случая, когда бы это удавалось сделать. Потому что он был прежде всего убежденным, знающим человеком. И он был поразительно находчив и развивал в себе это качество, понимая его не только как средство защиты, но и как оружие нападения. И часто те, кто хотели посадить его в лужу, «намокали» сами.

В Японии – прелестные игрушки. Гагарин пошел в магазин и купил подарки своим дочкам. Вечером – пресс-конференция. Среди множества вопросов – совсем неожиданный, с «подковыркой»:

– Нам известно, мистер Гагарин, что вы везете домой детские игрушки. Неужели даже ваши дети, дети первого в мире космонавта, не могут иметь в Советском Союзе хорошие игрушки?

В вопросе уже не скрытый, совсем явный подтекст: вот, мол, в Советском Союзе даже игрушек нет.

– Я всегда привожу подарки моим дочкам, – сказал с улыбкой Гагарин. – Мне очень хотелось сделать им и на этот раз сюрприз: привезти японские куклы. Очень жаль, что вы заговорили о моей покупке. Завтра об этом напишут в газетах и, возможно, даже узнают в Москве. Сюрприза не будет. Вы испортили праздник двум маленьким девочкам.

Гул в зале. Тот одобрительный журналистский гул, когда ответ попадает точно в цель. На таких дуэлях он был снайпером.

По молодости ли, по журналистской неопытности или от сознания, что встречи наши только начинаются и впереди – многие годы, я не записывал наших бесед и даже ни разу не сфотографировался с ним, хотя рядом часто были друзья-фоторепортеры. Так много людей хотели с ним сфотографироваться, получить автограф, что увеличивать их число было просто неловко. Да, именно неловко. А потом, я был уверен, что смогу сделать это завтра… И теперь в памяти остались какие-то неважные пустяки, какие-то малюсенькие камешки из мозаики его портрета…

Крым, Форос. Я спускался к морю от дачи Горького и из-за деревьев еще издали заметил теннисный корт и быстрые фигурки на нем. Он, помню, играл без майки, в коротких белых трусиках. Крепкий, ладненький, какой-то хорошо подогнанный весь. Он играл с большим азартом и при всяком ударе издавал резкий, но тихий шипящий звук, как бы быстро выдыхал воздух. И удары оттого, что он так помогал себе, тоже становились резче. Он очень старался, как говорят, выкладывался, носился по площадке со всех ног, но проиграл. Крутя в руках ракетку, подошел, весь еще в азарте игры, еще не отдышавшийся, с дорожками пота на блестящей спине, и предложил:

– Сыграем?

Он хотел победы.