Дорога на плаху

Вечером, когда поминальные столы были убраны, родные собрались в тесном кругу за чаем и разговорами, племянницы Наталии Михайловны забросали ее рассказами и показами: у одной в дневнике красовались пятерки, у второй — кипа акварельных рисунков. Тетя восхищалась способностями девочек, хвалила. Улыбка не сходила с ее губ. И вдруг она почувствовала толчки в животе, боль, невольно вскрикнула.

— Ах, что это со мной, Костя? — лицо ее побледнело, и она стала судорожно хватать ртом воздух. В комнате сделался переполох. Все вскочили со своих мест, умолк щебет девочек, в испуге заметалась по сторонам сестра. Рябуша был рядом.

— Я здесь дорогая, давай я отнесу тебя на кровать, ты просто переутомилась.

— Но мне так хорошо в кругу родных! — воскликнула Наталия, — но ты прав, мне лучше полежать, хотя все, кажется, прошло.

Рябуша подхватил на руки жену и понес в спальню. Там женщину уложили в постель, Константин спросил:

— Ну, как ты?

— Не знаю. Какое-то странное ощущение: меня словно распирает изнутри, неужели начнутся преждевременные роды?

— Но у тебя только семь месяцев! — в отчаянии воскликнул Рябуша.

— Успокойся, Костя, — сказала сестра Наташи. — У меня младшенькая тоже семимесячная. Нату лучше сейчас бы увезти в райцентр. Там приличный роддом, а младенца необходимо допаривать.

— Далеко?

— Далеко. Но главное — бездорожье, пурга. Можно не довезти, а это хуже.

— Что есть у вас?

— Участковая больница и прекрасный фельдшер-акушер. Она принимала и моих.

— Так что же ты стоишь! — умоляюще сказал Константин снохе.

— Бегу-бегу, — откликнулась та и, торопливо одевшись, выбежала из квартиры.

— Костя, милый, я скоро стану матерью, — счастливо улыбаясь, сказала Наталия. — Какое долгожданное счастье. Я вскормлю малыша своей грудью!

— Да, дорогая, для нас это великое счастье. Я очень хочу дочку, но пусть будет тот, кто есть! Лишь бы все окончилось благополучно.

Сноха вернулась быстро и с порога закричала:

— Костя, акушерка на дежурстве, она не может прийти, у нее в больнице роженица. Собираем Наташу и везем в больницу.

— Нам разрешат дежурить?

— Скорее всего. Больница полупустая.

Людмила Сергеевна уже в годах была по-настоящему мастером на все руки, удивительно талантлива и добра. Она внимательно осмотрела Лиду и удовлетворенно сказала:

— Ранним утром, матушка, будем принимать младенца. Все у тебя хорошо. Опыт у тебя, говоришь, есть. Кто первенец?

— Сын.

— Нынче, похоже, дочка стучится. Лежи спокойно, жди своего часа. А мне домой надо сбегать. Ночь сегодня моя. Да ты не волнуйся, я тебе даже час назову, около четырех утра родишь. Сестра здесь остается, если что — прибежит за мной.

— Я не за себя, я за Игоря. Оставила его в такой день. Моя хозяйка тетя Аня, я заметила, недолюбливает его. Как бы конфликт не вышел, дождался бы он меня.

— Анна все понимает, матушка, она твою просьбу выполнит, твоему Игорю слово поперек не скажет. Уж, я то знаю ее характер. Ты отдыхай, не волнуйся. Вечером, поди, твой Игорь наведается. А уж Анна-то, обязательно прибежит.

С этими словами Людмила Сергеевна удалилась, и Лида осталась одна в ожидании своего часа. В палате тепло, тихо. Минуты тянулись томительно. Дважды в палату заглядывала медсестра, спрашивала о самочувствии и уходила в другие палаты к больным проводить процедуры.

После шести пришла тетя Аня. Она осмотрела Лиду, как добрая внимательная мать.

— Где мой Игорек? — спросила Лида. — Вы его видели?

— Я с обеда торопилась, он в подъезде мне встретился. Рассказал о тебе, да уж знала, твою записку прочитала. Попросил, если я не возражаю, то он хотел бы дождаться тебя после родов в моей квартире. Я сказала, что мы с тобой на этот счет договорились, и впустила его. Пришла с работы — он дома. Поужинали. Я к тебе засобиралась. Он мне говорит: мол, сегодня он к тебе не пойдет, ему в Тынду надо, а как только вернется — навестит.

Лида слушала, широко раскрыв глаза, и какая-то смутная тревога подступила к ее сердцу.

— Отложил бы поездку, говорю. Лиде твоя поддержка нужна.

«Не могу, — отвечает, — решается вопрос нашего будущего. Я же не знал, что она сегодня рожать соберется».

— Дело твое, сказала я. — Поезд на Тынду, ты знаешь, в семь вечера. Вот мы вместе и вышли из квартиры. На улице он мне конверт подает.

«Это Лиде передайте. Я написал, зачем еду, она все поймет. Можете даже завтра отдать, после родов».

— Почему завтра, давайте сейчас, — нервничая, сказала Лида, а холодок тревоги все настойчивее схватывал ее сердце.

— Вдруг там что-то неприятное, а тебе расстраиваться сейчас нельзя, — с сомнением сказала тетя Аня.

— Ну что вы, он же объясняет свой отъезд. Возможно, собирался сказать об этом мне, но нам поговорить просто не хватило времени, сильно уж у меня началось, а сейчас, видите, отпустило. Зря торопилась, — сказала Лида, но тут же поморщилась от боли, застонала, стиснула зубы.

— Тебе плохо? — с тревогой спросила тетя Аня.

— Мне плохо от неизвестности, — с трудом проговорила Лида.