Дорога на плаху

Лидия Ефимовна смерила стража презрительным взглядом и прошла в распахнутые двери. Она была одета в демисезонное кожаное пальто, в элегантных сапожках, на голове берет.

— О, да ты сама прелесть! — воскликнул Игорь, рассматривая преобразившуюся Савинову. — Проходи, садись, рассказывай, с чем пожаловала?

Лидия почувствовала еще большую ненависть к этому человеку, чем минуту назад, за его благополучие и успех в деле, за красоту и пышущее здоровье, за ту подлость, совершенную по отношению к ней и ее детям, которые неизвестно где и как? Еще живя в Тоннельном, она не раз вспоминала страшные минуты своих родов, весь грезившийся ей кошмар, слова акушерки и плачь малютки. Но она не хотела тогда ничего выяснять и доказывать, то подозрительное пожертвование денег Рябуши, их быстрый отъезд, она ненавидела не только предателя, но и, пожалуй, себя за ту безоглядную любовь и то производное, во что она вылилась. Преобладало одно желание: найти негодяя и посчитаться. Желание сбывается.

— Я пришла получить остальной долг, о котором говорила в первый визит, — сказала без предисловий Савинова.

— Ты имеешь ввиду квартиру и алименты?

— Да. Трехкомнатную квартиру новой планировки. Я навела кое-какие справки о твоих доходах, они неполные, но порядка ста тысяч ты мне задолжал. — Лидия внимательно смотрела на собеседника. В черных глазах, которые она когда-то любила, горели злые огоньки, но на губах сияла улыбка, и он был сама любезность.

— Ты сейчас живешь.

— В однокомнатной. Мне негде принимать друзей.

— Понятно. На алименты приобретешь необходимую мебель, а часть денег потратишь на детей? — Он хотел сказать наших, но сдержался.

— Договаривай, наших детей, — восполнила пробел Лидия.

— Чудесно! — для Костячного ничего не стоило выбросить на ветер каких-то триста тысяч рублей. Но он не терпел, когда на него давили с позиции силы, а потому с трудом сдержал себя, чтобы не выбросить шантажистку из кабинета, хотя где-то сознавал, что требования, по части невыплаченных алиментов, у нее обоснованные. Но почему он должен ей покупать квартиру? — Твои претензии мне кажутся сумасшедшими, особенно по квартире, я их удовлетворю, но при одном условии: перед тем, как выдать тебе документы на квартиру и деньги, ты знакомишь меня с детьми, скажем, анонимно.

— Никаких условий! Я буду диктовать.

— Один мой знакомый, покойник, как ласково выражался известный киногерой, попытался продиктовать условия, но у него случилась грыжа от натуги. Больше никто не осмеливается, — закипая злобой, но, улыбаясь, сказал Костячный.

— Не находятся смелые, — саркастически усмехнулась Савинова.

— Напрасно ты так думаешь. Однако наш разговор затянулся. Пора и честь знать. Будет так, как я сказал, встречаемся через день в это же время. До свидания.

— По-твоему не выйдет. Если будешь упорствовать, то не ровен час, все влиятельные газеты напечатают статьи о твоем прошлом, расскажут каков ты отец, что подмочит твою репутацию кандидата в депутаты. Материалы уже заготовлены, и лежат в столах редакторов. Если со мной что-то случится, они тут же все опубликуют.

— Пошла вон, шлюха! Со мной еще никто не говорил с позиции силы, — сорвался Костячный. — Не хочешь, как предлагаю я, пожалеешь. Ну, почему я тебя никогда не бил? — Костячный угрожающе стал подниматься.

Савинова вскочила, она поняла, что проиграла и лихорадочно соображала, как выкрутиться из создавшегося положения. Костячный понял ее состояние и окончательно убедился, что никаких детей у нее нет, хотя афганец нашел в ее квартире копию справки о рождении в Красноярском роддоме сына в том неудачном выпускном году. Но эта справка мало что значит, и козырять ею она может только перед наивными репортерами.

— Хорошо, — наконец сказала Савинова рассеянно, — я познакомлю тебя с детьми. Но на пороге квартиры с документами на мое имя и алиментами.

— Детей приводи сюда, при них получишь документы на меблированную квартиру, пятьдесят тысяч наличными и окончательно забудем друг о друге, — решил Костячный продолжить игру и до поры до времени не будить в ней зверя.

— Ищи дурака. Я приеду, а квартира уже занята, — не сдавалась Лидия. — Дети и адвокат подъедут по адресу, который ты укажешь мне послезавтра.

— Я упрощаю дело. У меня есть такая квартира. Остается лишь переписать на тебя документы. Я называю адрес сейчас же: Королева, 27, квартира 55. Жду. Ты являешься с детьми и свидетельствами о рождении, я — с документами и деньгами. Компромисс налицо.

— Но они взрослые, их в данный момент нет в городе.

— Нет, значит, ничего нет. Все. Прошу на выход, — жестко сказал Игорь.

Савинова, стараясь не показывать своей растерянности, направилась к выходу, чувствуя, что она плохо сыграла роль и дубля не будет, но у двери остановилась, и с пафосом израненного, но непобежденного гладиатора произнесла:

— Не забывай о будущих публикациях в газетах. Это здорово повредит тебе в борьбе за депутатское кресло, — с этими словами Савинова резко распахнула двери и вышла, оставив в задумчивости человека, от которого когда-то была без ума.

Каждая из сторон осталась недовольна исходом.