Дорога на плаху

— Не могу, капитан, нужда, — покачал головой Бакшин. — Но я, на месте чеченов, тоже бы мстил за девочку с оторванной рукой, за малыша с лопнувшими глазами до тех пор, пока не погиб бы или пока не освободил свою землю. Мы успокоились и простили немцев лишь потому, что прогнали их. Это священно-бороться за свою землю. Но что делают на той стороне знаменитые снайперши Казимира, Мелита и убитая украинская Оксана? Они зарабатывают деньги. Мы тоже. Что надо на той стороне белорусскому спецназовцу, которого ты узнал, увидев его в бинокль? Может быть, это он прострелил голову нашему Васину и получил тридцать тысяч рублей.

— Не исключаю. Для аборигена эта война священна, он платит за нее дорогую цену: свою жизнь, не говоря уж о деньгах. Почти во всех войнах, начиная с древнего мира, использовались наемники, потому что у войны нет гуманных целей. Запомни это.

Минометчики так и не рискнули, на ночь глядя, срываться с насиженных позиций, ждали дня и команды для переброски своих «самоваров». Петраков провел тревожную и бессонную ночь в разбитом ауле, оторванный от главных сил, и как только забрезжил рассвет, поднял группу и стал отходить на исходные позиции.

Спустя месяц, измотанные боевыми дежурствами, неустанным движением вперед по дорогам, изрытыми взрывами, через разрушенные населенные пункты, запущенные виноградные плантации с гроздьями спелых плодов, топча неубранные кукурузные поля под прицелами снайперов, ведущих огонь с самых неожиданных мест, в том числе из селений, значащихся освобожденными от бандитов, поредевшая группа Петракова подошла к Грозному. И в одном из дачных участков примостившегося на берегу Сунжи, накрытого ракетным огнем Петраков опознал в убитом и обросшем человеке своего должника Подшивалова.

— Василий, — окликнул он прапорщика Бакшина, — посмотри кого я нашел. Своего должника майора Подшивалова. Он работал на мафию, крышевал автобандитов и был у меня на крючке, но сорвался и оказался здесь. Жил волком и погиб волком. Давай посмотрим его документы.

Василий достал из нагрудного кармана гимнастерки удостоверение личности на имя Лавишина Сергея Николаевича.

— Ты ошибся, командир, это не тот, — и он подал капитану документ.

— Да, фамилия другая, но морда та, которую я хорошо знаю. Он ушел от правосудия, но не ушел от возмездия. Придется составить протокол опознания и отправить его полковнику Ясеневу, который потерял своего сотрудника. Думаю, он будет доволен. Жаль, не пришлось посчитаться лично.

Протокол был составлен, но Петракова волновал вопрос, как и с какого времени Подшивалов оказался здесь на стороне боевиков. Борис мог только догадываться, что его все же прижали благодаря его рапорту и через Олесю Берестову. Его беспокоил рапорт, в котором он называя фамилий указал лишь улицу Спартаковскую, связанную с покушением на свою жизнь Олеси. Разумеется, не знал он всего случившегося с Лилей Фомкиной, с ее письмом в прокуратуру, но в письме мама писала о странной гибели Лили, якобы связанной с его дядей Кудриным. Никаких подробностей мама не знала и не могла знать. Это тревожило Бориса: не отправилось ли по адресу досье Евгении после разоблачения и бегства в Чечню Подшивалова? Борис написал письмо Алексею, просил выяснить, что же произошло в отделе после его отъезда, что сталось со Спартаковской и Олесей. Алексей ответил, но выяснить он ничего не мог, единственное, что удовлетворило Бориса, сообщил, что дом на злопамятной улице сгорел в первую же ночь отъезда в Чечню добровольцев.

Петраков не надеялся получить от Алексея исчерпывающих сведений, зная его осторожность и нерешительность, но удовлетворился тем, что получил и больше парня не тревожил.

Военные будни нагромождались различными событиями и напоминали собой недавнее поле боя с разбитой техникой и неубранными трупами жертв, и Борис частенько видел на этом безрадостном поле себя и своих ребят в качестве пушечного мяса, но покинуть его не мог, хотя был готов отказаться от своей миссии. Василий Бакшин тоже. Вместе они проклинали войну и свою одураченность.

Однообразие будней прервал запоминающийся денек, когда личный состав подразделений, отличившихся в боевых действиях стоял в шеренгах перед штабными палатками группы объединенных войск. Осеннее солнце прикрытое высокими перистыми облаками уже грело слабо и не угнетало зноем собравшиеся бравое войско. Капитан Петраков чисто выбритый и подтянутый, как и все его бойцы пожирал глазами генерала Климова, который вместе с командующим стоял в группе офицеров перед фронтом.