Дорога на плаху

— Что делает здесь капитан Петраков, полковник? — недовольно говорил генерал Климов, глядя на стоящего неподалеку в шеренге бойцов офицера с лихо заломленным беретом. — Мы задыхаемся от нехватки хороших сыщиков, не можем толково наладить следственную работу, а такие специалисты, как Петраков, ходят в атаку! Посмотрите, полковник, списки и всех следователей ко мне. — Генерал умолк как раз в тот момент, когда стоящий рядом с генералом Шамановым молодцеватый адъютант, назвал имя капитана Петракова, а командующий вынул из коробочки орден Мужества. Петраков, четко печатая шаг, подошел к группе старших офицеров и, улыбаясь, остановился, отдав честь.

— У капитана хорошее настроение, — сказал Шаманов, глядя на Климова, — ваш?! — и крепко пожал руку Борису, приколол орден на его грудь. — Поздравляю!

— Служу России! — четко сказал Борис и увидел, как Климов сделал движение навстречу и тоже пожал ему руку.

— Поздравляю, сынок! — тепло сказал генерал. — Молодец! — И отпустил руку.

— Спасибо, Сергей Петрович, я так рад встречи.

— Я тоже. Думаю, пора тебе снова заняться своим делом. Жди распоряжения, и будь здоров, сынок! — генерал заметил, что пауза в награждении затянулась, и отпустил Петракова. Тот, развернувшись, вернулся в строй.

Бориса не так взволновало награждение орденом, как встреча с генералом, его отеческое поздравление, а самое главное, высказывание о возвращении к следственной работе. Несмотря на жуткую занятость делами, он помнит о нем, также тепло зовет его сынком. Вместе с ним орден Мужества получил и прапорщик Бакшин.

После награждения они обедали в штабной офицерской палатке, куда были приглашены все награжденные и тесными группами сидели за столиками, пили водку и обедали.

— Ты знаешь, Василий, мне этот орден жжет грудь, — сказал Петраков, наклонившись к прапорщику. Он не хотел, чтобы его слышали сидящие здесь же награжденные десантники из батальона ВДВ, аппетитно уплетающие добротно приготовленный плов из баранины, кроме которого на столе стояли салаты из свежих помидоров и огурчиков, густо заправленные луком и зеленью, яблоки и хурма. — На нем — кровь соотечественников.

— Бандитов-соотечественников, — поправил Бакшин, с наслаждением жуя салат, после выпитой рюмки водки. — Подшивалов предал интересы России, может быть это ты его убил в бою. А мог убить он.

— Но он-то ордена не получил бы.

— Откуда ты знаешь, у них тоже награждают. Почему это тебя смущает?

— В гражданскую войну тоже соотечественник бил соотечественника. Командиры за доблесть получали ордена Красного знамени. Кто же стал победителем, если часть народа была выбита, часть изгнана? В результате, семь с лишним десятилетий народ выяснял: что же он выиграл от этого убийства? Я скажу однозначно: он жутко проиграл.

— Гражданская война не чета этой.

— Ой, ли. Я тебе уже говорил: ни одна война не преследует гуманной цели, потому что льется кровь. У этой войны цель очень откровенная: покорить.

— Странную ты ведешь пропаганду, Борис, а Великая Отечественная, ее историческая победа.

— Да историческая, не спорю. Но наша победа Пиррова, и более того, она переросла в сокрушительное поражение, а поражение для Германии переросло в триумф победы… У нас все говорят: родилась новая Россия, ее творец — Ельцин и демократы. Восемь лет — большой срок для реализации своих амбиций. Не получилось пока новой, свободной и богатой России. Народ бедствует, более того, народ и его армия воюет на своей территории.

— Да, черт возьми, ты тонко подметил. Как живем мы, и как — они за бугром, — Василий долго крутил головой, все глубже вникая в действительный факт, и, поражаясь тому, что возразить абсолютно невозможно, взял бутылку водки и стал разливать ее содержимое в рюмки.

— Но пойдем далее. После войны с Германией, мы дрались едва ли не в десяти государствах мира, опозорились в Афганистане. Совали нос в Африку. Слава Богу, хватило ума с миром отпустить Прибалтику, а теперь вот давим Чечню. А немцы? Они все же вынесли урок из войны и, как мудрые шведы, решили не воевать. Наши правители ищут национальную идею, но не могут найти. А она вот в чем: жить богато и свободно, работать и творить по интересам, любить и не воевать. За кровь, пролитую своего соотечественника, я не хочу носить орден. Я, пожалуй, сдам его командующему.

— Силен! — восхитился Бакшин. — Чем же ты будешь мотивировать?

— Изложу свою точку зрения.

— Не поймут, сочтут позерством.

Они выпили вместе с десантниками, которые были заняты своим разговором шумно и азартно.

— Сахарова и Солженицина тоже не понимали, — продолжил Борис прерванную мысль.

— Эти люди не чета нам, да и всем здесь присутствующим.

— Удобная у тебя фраза: революция — не чета этой войне, Солженицин — не чета нам. Но он же не ведет огонь на чужой-нашей земле, не льет кровь. Был бы жив Сахаров, он тоже не взял бы орден за пролитую здесь кровь.

— Слушай, капитан, давай не будем, а то мне придется отказаться от денег, которые ты сейчас назовешь кровавыми.