Дорога на Регалат

Гендер был немолод. Девушка уже научилась по морщинам на шее и лице и длине ушей определять примерный возраст подобных гостей. Гендеры слыли долгожителями. Их срок исчислялся в среднем в полторы тысячи лет. Этому было от восьмисот до девятисот.

Назвать гендера красавцем или гендершу красавицей мог бы только другой гендер4. Сами себя они считали эталонами красоты, стилистами, искусствоведами и вообще единственными жителями мира, кто действительно знал, что такое настоящая красота. Нет, среди них было немало нормальных особей, не зацикленных на оценивании прекрасного — таких, которые служили архивариусами, нотариусами — но эти, как правило, к отцу не приходили.

Гендер или гендерша, заламывая руки, объяснял, что в этом теле жить невыносимо, что вся сущность ее-его гендерская восстает против вопиющей несправедливости: жить с женским восприятием, чувствами, самооценкой в мерзком мужском теле. Все ужасно: она такая некрасивая, приходится накладывать много макияжа, но это же все ложь, а ложь и гендеры — несовместимы!

— Я должен стать женщиной, господин лекарь! — стонал гендер. — Я уже заручился поддержкой клана. — Он достал письма. — Вот, глава клана Ройо просит вас, господин лекарь, он перечислит на ваш счет любую сумму за операцию!

"Он уже весь клан достал", — мстительно подумала Атрелла, принципиально не глядя больше в гостиную, где распинался несчастный гендер. Все шло по старому, давно известному сценарию.

Витунг принял письмо, вскрыл цилиндрик и быстро, "по диагонали" просмотрел текст. Гендеры ни говорить, ни писать коротко не способны.

Профессор делал подобные операции уже несколько лет. Сперва это было чем-то вроде бахвальства: "А вот как я могу!". Потом, когда пошли солидные деньги, а пациенты разнесли славу о лекаре, отказаться стало уже невозможно. Но во всем есть риск. Герцогство Норскап — единственное государство, где такие операции не запрещены. Закон не карает хирурга, но общественность порицает. Профессору Орзмунду, сделавшемуся героем фельетонов и карикатур в рипенских и регалатских газетах, пришлось оставить университетскую клинику, кафедру и заняться частной практикой. А Атрелле периодически приходилось выслушивать упреки знакомых, что ее отец — большой грешник, ибо идет против воли богов. Поменять пол — это не бородавку с носа удалить. Всякий раз, когда отец соглашался на операцию, в доме назревал скандал. Несколько раз Атрелла уходила к подругам. Потом возвращалась, когда отец обещал, что это был последний раз, но проходил месяц или два — и появлялась новая шарнирчатая фигура с длинными губами и ушами, которая, заламывая руки, умоляла то отрезать лишнее, то пришить недостающее.

Проблема гендеров в медицинских кругах получила название гендерной дистрофии, ибо наблюдалась только в среде этой расы. Впервые это заболевание описал лекарь Анколимэ почти четверть века назад — но, будучи еще и жрецом бога Лита, он утверждал, что идти на поводу у типичной истероидной реакции означало одно: создать прецедент и из каприза перевести курьезную ситуацию в разряд заболевания. Сам лекарь Анколимэ крайне негативно отнесся к факту, что его бывший друг и однокашник Орзмунд решился на эти операции.

Витунг Орзмунд отвел гостя в специально приготовленную для гендеров комнату с длинной кроватью и большим креслом, а сам вернулся и постучал в дверь дочери.

Атрелла нахмурилась еще больше, сжала губы и в знак протеста поглубже спрятала под себя ноги. Вообще вся ее фигура заявляла: "Ты думай что хочешь, но лично я против". Она смотрела в книгу, уже не читая, а водила взглядом по одной строчке: "Позитивное мышление, оптимистический настрой уже могут сильно улучшить нашу жизнь и состояние здоровья".

Отец подошел к креслу и наклонился, пытаясь узнать, что так старательно изучает дочь. Атрелла демонстративно подняла книгу, чтобы тот мог прочесть на обложке: Дерамот Инглинг "Код Слемира".

— Очень спорная книга, — сказал Витунг. — Инглинг пытается доказать, что семилетнему мальчишке, который не умел ни читать, ни писать, удалось расшифровать надписи на развалинах храмов…

— Папа, не надо уходить от темы, — твердо сказала Атрелла. — Ты должен сказать ему "нет"! Хватит уже! Ну, сколько можно?

Витунг Орзмунд тяжело вздохнул и потянулся было погладить дочь по голове. Та резко дернулась, и он убрал руку.

— Милая Трелька, я на корабле, с которого на ходу не спрыгнуть. Это несчастные люди…

— Это не люди, а гендеры, — сказала Атрелла. — Они живут полторы тысячи лет… и никто не виноват, что, дожив до середины, они начинают выдрючиваться, мол, тоскливо жить в своем теле. Это их проблемы. Почему ты должен их решать? Тебе мало, что выгнали из университета? Что у меня нет подруг, что к нам не ходят гости, друзья, потому что их у нас нету! — она уже распалилась и говорила негромко, но очень яростно, а в глазах заблестели слезы. — Ты не должен вмешиваться в природу, в Божье уложение, родился он мужчиной, пускай и живет мужчиной… а то капризы… скучно ему, видишь ли, быть мужчиной… ненавижу этих манерных, ломучих, капризных гендеров.