Дорога на Регалат

А дед лежал на спине, сложив руки на груди, и не дышал. Или дышал так тихо, что Орингаст периодически просыпался и, приложив пальцы к шее старика, убеждался, что тот жив. Наконец, все это надоело, и наследник рода князей Браго отключился. Он не услышал, как близнецы подобно слонам в посудной лавке искали фонари, гремели засовом и выбирались на улицу. Но вот почти неслышимый бег Атреллы Орингаст ощутил, порыв ветерка коснулся лица спящего телохранителя, и он успел через щель в занавеске заметить босые ножки и тень. Он сел на лежанке и задумался. Что затеяли эти сорванцы? А девчонка? С нее станется. Это ж ходячее приключение. Он оделся и тихо вышел следом за Атреллой.

Глава 15

Хлавин слез с лошади, привязал ее к дереву на поляне и начал крадучись приближаться к лагерю. Ночь была ясная. Круглая молочно-белая луна — лик Безутешной, на которой темные пятна действительно образовывали нечто похожее на женское лицо — смотрела на мир, словно проверяя, все ли на месте, не пропало ли чего за день, или не появилось лишнего.

Хлавин увидел часового раньше, чем тот заметил подкравшегося.

Наемник не стал рисковать получением стрелы в живот, он вышел на свет и помахал рукой:

— Это я!

Часовой на всякий случай спросил пароль. Хлавин дал отзыв.

Лагерь спал. Хлавин спустился в замаскированную землянку. Помощник тоже спал, но, стоило командиру войти, открыл глаза и, сев на лежанке, доложил:

— Господин Рамбам, вход обнаружен. Строение раскопано полностью. Ждем приказаний.

— Придет хозяин и распорядится, — сказал Хлавин. — Молодцы.

Видимо, что-то насторожило помощника. Он поднялся и подошел к командиру:

— В чем дело, Хлав? Ты на себя не похож.

— Я это, я… — махнул рукой Рамбам, — не бери в голову, я просто устал. Дважды пересечь Рипен и Регалат, хоть и на дирижабле — это утомляет.

— Где хозяин?

— Остался в Продубине. Сказал, чтоб мы готовились.

— К чему?

— Вообще. "Путте котофы", — передразнил ория Хлавин.

— А ты что сказал?

— Всегда готовы!

— Это правильно.

— Вы внутрь заходили?

Помощник молчал. Молчал и Хлавин, ждал.

— Нет, не рискнули, — ответил наемник. — Понимаешь, когда раскапывали, ребята жаловались, что голоса слышат.

— Какие голоса?

— Не знаю. Я не слышал.

— А что ж не зашел?

— Ну не знаю, решили дождаться хозяина. Нам что, больше всех нужно? Условия договора выполнили. А лезть туда уговору не было.

— И то верно. Давай спать, — сказал Хлавин и улегся на согретую помощником лежанку.

В десяти километрах от лагеря и в километре от дороги на Дони, в окружении тринадцати черных монолитов мерцала странная изломанная обсидиановая крыша словно вросшего в землю строения, напоминавшего склеп. Зиял широкий входной проем, черные ступени уводили глубоко под землю, в темноту. Ширина ступеней подобрана так, что наступать нужно было на каждую, через одну не перепрыгнуть.

Лунный луч прошел через облака и уперся в крышу склепа. В призрачном свете мелькнуло небесной красоты женское лицо, которое портило холодно-равнодушное выражение. Мертвые глаза осмотрели крышу. Свет не отражался от нее, склеп будто окружало облако тьмы, а лунный свет, натыкаясь на него, рассеивался или впитывался. В глубине, под землей, что-то происходило. Черные монолиты, окружавшие склеп, заиграли голубыми искорками и вылезли из земли на метр. Негромкое гудение наполнило пространство вблизи странного здания.

Маркав Рэнд стукнул в дверь спальни жреца третьего ранга Дайна Мошия. Тот немедленно выскочил, будто ждал за дверью.

— Мне нушна тфоя крофь, Тайн. И еще, если спросят, сащем ты нощью хотил в храм, притумай щто-нипуть прафтопотопное. Посити тома фесь зафтрашний тень.

Жрец побледнел:

— Много крови?

Рэнд оскалился в улыбке острыми редкими зубами:

— Не пойся, немноко… несколько капель. И отенься как на слушпу: мантию, шапку — как опыщно.

Жрец сходил в спальню, вернулся одетый в мантию и колпак, на шее висел белый медальон с луной — в одну четверть рождения. В правой руке он держал иглу и сам всадил ее себе в палец.

— Куда накапать?

Рэнд подставил медальон:

— Сюта.

Кровь жреца заполнила медальон. Кристаллы засияли красными огоньками. Орий удовлетворенно оскалился:

— Ухоти к сепе. И я ухошу. Прощай, сфяшемся посше. Ты хороший слука Песутешной! Я ей самолфлю са тепя словещко.

— Во славу Нэре, — отрапортовал жрец и удалился в спальню.

А Маркав Рэнд надел амулет на шею и спрятал под одежду, мгновенно приняв образ Дайна Мошия. Орий вышел из дома и направился к храму Нэре на окраине Продубина. Близилась полночь.

Он подошел к храму, остановился у ворот. Черный храм, тринадцатигранный, асимметричный, имел плоскую и одновременно заостренную крышу, будто черный кристалл срезали под углом от задней части ко входу. Храм будто врос в окружавшие его дома или, наоборот, вырос из земли, словно раздвинув выстроенные раньше здания.

Рэнд, как и положено жрецу, поднял руки к луне со словами традиционной молитвы: "Та сфершится месть Песутешной и настанет вещно царстфо Ее!" — и вошел внутрь.