Дорога на Регалат

Беглец поднялся к люку и приоткрыл крышку. Темно. Точнее — тень. Рэнд поглядел вверх — над люком стояла большая повозка. Он аккуратно, чтобы не звякнуть, вылез на брусчатку и закрыл за собой люк. Дверь дома Мошия была совсем рядом, даже приокрыта, неподалеку стояли две пары ног, доносились невнятные голоса. Рэнд не прислушивался, он думал лишь о том, как бы проскользнуть туда, в эту дверь. Но, не распахивая ее, пройти не удалось бы. Орий лег на спину и осторожно выглянул из-под повозки. Дайн Моший стоял с кем-то, судя по одежде, военным, и неторопливо беседовал. Жрец был одет в балахон — он возвращался со службы. Оставалось дождаться, пока собеседники наговорятся, и второй уйдет, а Дайн распахнет дверь…

От удара в спину Моший потерял сознание. Рэнд, влетая в дом, отшвырнул его в глубину прихожей. Дверь захлопнулась. Орий плюхнулся на пол, приходя в себя. Жрец Безутешной без чувств лежал на полу. На звук хлопнувшей двери никто не вышел.

Рэнд ногой потолкал лежавшего хозяина дома:

— Эй! Тайн! Фстафай! — и принялся ногтем счищать с кожаной куртки засохшую на груди кровь и отправлять в рот. — Фот пьяная скотина!

Моший приоткрыл глаза, застонал, попытался сесть на полу:

— Кто здесь?

— Это я, — отозвался Рэнд, — тфой люпимый хоссяин. Фошел фместе с топой!

— О, Безутешная! — Дайн сперва схватился за голову, потом попытался, завернув руку за спину, пощупать позвоночник: — У меня такое ощущение, будто в меня врезался паровик на полном ходу.

— Та, это пыло что-то фроде парофика…

— Хозяин, вы мне чуть позвоночник не сломали!

— Щуть — не сщитается. Не сломал ше… Который щас?

— Не знаю, — Моший держась за стену, прошел в гостиную, — в десять я вышел из храма, от него четверть часа идти, а у самой двери меня остановил капитан из безопасности — Тарик Азов. И мы с ним разговаривали.

— О щем?

— Не помню… — Дайн дошел до кухни и вернулся с бутылкой виноградного вина. — Ваш удар отбил всю память… — он выпил полбутылки из горлышка, — а! Вот… в городе знают о вас, объявлен план "Перехват".

— Хощешь скассать, мне не фыйти ис корота?

— Капитан сообщил, что патрули усилены, у ворот выставлены утроенные наряды стражи, и все проходят личный досмотр. В город введены два полка внутренних войск. Если до утра завтрашнего дня вас не обнаружат, пойдут по домам.

— Это фсе? — Рэнд нашел мягкий диванчик в гостиной и разлегся на нем.

— Да. Меня информировали как жреца Безутешной, Азов — прихожанин нашего храма. Я спросил его, почему он не был на службе, и он объяснил.

— Кокта тепе снофа на слушшпу?

— К семи вечера.

— Путем спать до полсетьмофо. Я смертельно устал. Оттохни и ты.

Моший посмотрел на дремлющего монстра и только тут заметил матовые потеки на черной коже:

— Азов сказал, что вы убили семерых солдат службы безопасности.

— Так. И щто? — не открывая глаз, произнес орий. — А щто мне остафалось телать? Штать, пока фыфесут на остроф, и хлепать там папоротникофую пурту?

Некотрое время в полутемной комнате было тихо. Только булькал вином Дайн.

— Ты щитал книку "Кот Слемира"? — спросил вдруг Рэнд.

— Щитал, — ответил жрец, невольно передразнив ория. — Мне кажется, там половина правды, а половина — вымысел.

— Инаще ее щитать пыло пы нефосмошно. А мне понрафилось.

— Что понравилось?

— Силия торфалась! Песутешная потарила ей опитаемый острофок — мещту ория. Селое стато лютей… как скот… а фы скот и есть… пища… которая никак не хощет сокласиться с тем, что она — пища. Это сапафно… я пы не смок фас пасти… я — охотник, а фы — тищь…

С этими словами Рэнд уснул.

Дайн допил вино и сходил еще за одной бутылкой. Подумав, он прихватил с собой из кладовки весь ящик, и, вытягивая по половине бутылки за раз, слезящимися глазами глядел на неподвижного ория. Он забыл разоблачиться. Серые ризы его уже украсило несколько багровых пятен. Руки начали трястись. Жрец захмелел. Он отключился, а когда пришел в себя, небо за окном уже посерело перед затмением. Дайн посчитал пустые бутылки — пять и еще одна, отпитая до половины. Он потер лоб. Голова гудела, как пустой котел. Хорошо хоть, спина перестала болеть. Жрец допил вино и пошел на кухню. Оттуда он вернулся с большим тесаком для рубки мяса.

Он долго, неподвижно смотрел на ория. Всего-то и нужно — подойти и рубануть со всей силы по голубой тощей шее. Так, чтобы тесак впился в деревянную основу диванчика. И никаких проблем больше. Никаких унижений, страха… Ничего.

Прошептав: "Госпожа Безутешная, не оставь меня в намерении моем и укрепи в правоте, дай решимости и хладнокровия", Моший на негнущихся ногах подошел к Рэнду.

Тот спал. Но что-то показалось жрецу подозрительным. То ли дыхание было неровное, то ли ухмылка промелькнула на тонкогубом голубом лице… Служитель Нэре наклонился, чтобы убедиться, что орий спит.

Рэнд молниеносно вонзил Дайну указательный палец в переносицу. Стряхнув мертвое дрыгающееся тело, он достал амулет Речина и капнул в середину кровью.

— Тафно пы так, — сказал убийца, надевая амулет. — А теперь — в храм.

Часть четвертая Храм кровавой луны в день Нэре

Глава 25