Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка

Кацнельсон плюхнулся на землю, перехватывая поудобнее винтовку, прикладываясь к прицелу. Сквозь "просветленную" оптику было прекрасно видно, как фриц затравленно озирается, по всей вероятности, пытаясь принять решение. То ли юркнуть обратно, в спасительную тьму блиндажа, то ли попытаться на месте организовать некое подобие сопротивления. Однако ни того, ни другого он сделать не успел. Лязгнул затвор трехлинейки, сухо щелкнул выстрел. Раненый в бедро немец рухнул на землю, воя от боли, суча ногами, стараясь отползти, спрятаться от неизвестного снайпера.

— Добей! — жестко приказал летчик.

Вторая пуля упокоила фрица. Навеки.

— Молодец, Марик! Гриша, подойди ближе. Глянь, может, там еще кто резвый остался… А, черт! У них там антенна сверху!

В панорамном прицеле РПГ мелькнул подбирающийся к блиндажу Синицын.

— Шустрее, Гриня, шустрее! Гранатами работай! Связь им руби!

— Так нет их, гранат. Одна у вас, товарищ лейтенант, три у Марика, остальные…

— У немцев одолжи, мать твою!

— Ага, понял.

Пошуровав возле развороченной артиллерийской позиции, Гриша радостно отозвался в микрофон:

— Трохи есть. Аж три заразом.

Секунды через четыре, разобравшись с терочным запалом немецкой "колотушки", он аккуратно закинул гранату к выходу из укрытия, откуда уже выбирался следующий фашист. А после взрыва-хлопка еще одну, запулив ее четко в проем с сорванной дверью.

— Готово, отбегались уроды, — довольно пробормотал боец, заскочив внутрь просканировав через "очки" порушенную гранатами землянку. — "Марконики" хреновы…

— Идем дальше. Тридцать шагов.

Продвинувшись вперед, красноармейцы вновь припали к земле, вглядываясь в окружающее пространство. Т-70 на этот момент уже разобрался со вторым орудием и готовился двинуться дальше, к следующему.

— Двое в проломе, — произнес лейтенант. — Что-то тяжелое тащат. Гриша, твоя работа.

— А я? — обиженно пробурчал Кацнельсон.

— А ты помогай, не спи.

Из пролома в стене выползли двое солдат в касках и быстро рванули к танку. Первый нес что-то в руках, сгибаясь под тяжестью, второй, с карабином, видимо, страховал его. Добежать не успели. Двумя короткими очередями Синицын срезал "несуна". Страхующий тут же залег и открыл ответный огонь. Правда, не видя цели, палил в белый свет, как в копеечку.

Марик, не ожидавший подобной резвости от противника, со своим выстрелом явно запоздал — пуля прошла выше, воткнувшись в стену, выбив из нее облачко кирпичной крошки.

— Марик, елки зеленые! Я же сказал, не спи!

— Сейчас, сейчас, — бормотал Кацнельсон, перезаряжаясь, непослушными пальцами, на ощупь, вталкивая латунные стерженьки в "футляр" обоймы. Оплошность бойца исправил его напарник, зашвырнув последнюю гранату туда, где затихарился отстреливающийся фриц.

— Нормально, — сухо прокомментировал лейтенант действия красноармейцев. — Идем дальше.

— Огнеметчик! — неожиданно заорал Синицын, вскидывая автомат.

Вскинуть-то вскинул, но выстрелить не сумел. Нога его внезапно подвернулась, провалилась в какую-то щель, и, неловко взмахнув руками, боец свалился в немецкий окоп, безбожно матерясь во весь голос. Спас ситуацию Кацнельсон, полностью реабилитировавшись за свой предыдущий прокол. Вставив в гнездо злополучную обойму и сняв, почти навскидку, высунувшегося из какой-то щели вражеского солдата. Уже направившего зловещий раструб в корму советского легкого танка. Добил опасного противника Синицын, выбравшийся, наконец, из подземной ловушки и успевший таки принять участие в охоте на огнеметчика. Пули, прочертившие силуэт врага, задели ранцевые баллоны, и через пару мгновений вырвавшаяся на свободу смесь заполыхала, растекаясь по впадинам и выемкам, озаряя зловещим светом темноту сентябрьской ночи. Несколько фигурок, истошно вопя, живыми факелами заметались в огненном озере, спотыкаясь, падая, судорожно поднимаясь и вновь падая. В остервенении катаясь по горящей земле в надежде сбить жрущее плоть пламя. Тщетно.

Патроны на них тратить не стали. Потрясенный Марик только и смог, что нервно сглотнуть и тихо выругаться сквозь зубы. От страшной картины сгорающих заживо людей, пусть и врагов, проняло даже лейтенанта:

— Всё… нормально, парни… Нормально.

Однако после непродолжительной паузы он всё же совладал с эмоциями и выдал новое целеуказание:

— Чуть правее, метров сорок по курсу. Проем в стене. Видите?

— Где?.. Ага, есть… Видим.

— Шевеление там какое-то. Не разберу пока. Кажется, ход сообщения.

— Точно, есть ход, — подтвердил Гриша догадку. — Фрицы там. Два, три… не, вроде больше…

— Плевать! Левее отходите. Встречайте, когда попрут. Раньше не надо.

— Есть.

Через несколько секунд Синицын нарисовался возле разбитого орудия и, спрыгнув в неглубокий окопчик, загромыхал чем-то железным.

— Товарищ лейтенант, тут эМГэшка немецкая. Хочу попробовать.

— Пробуй, — немного подумав, согласился летчик. — Не увлекайся только.

— Есть не увлекаться, — бодро отозвался боец, гремя пулеметной лентой, разворачивая трофей в сторону строений. И чуть позже, с досадой. — Блин, не лезет гадина.

— Не умеешь, не берись, — прошипел в наушниках голос Кацнельсона. — Вот так надо.