Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка

А еще через пару секунд из приоткрытого люка мехвода до бойцов донесся удрученный вздох Макарыча, видимо, вновь сетующего на судьбу, так и не подарившую ему, единственному из всех, чудесный аппарат. Волшебный аппарат, дающий способность видеть в темноте. Как кот, как сова, ну или, на худой конец, как летучая мышь. Ага, как бэтмен, абсолютно неизвестный Барабашу персонаж, часа три назад (и семьдесят три года вперед) в ироничном смысле упомянутый Ольгой Фоминой. Не к ночи будь упомянутый.

Взрыкнув моторами, "семидесятка" плавно качнулась и медленно поползла наверх, преодолевая последний, относительно твердый участок подъема, выходя на оперативный простор, на поле сражения.

* * *

— Танцуем, парни, танцуем… танцуем, — тихо бормотал Винарский, вглядываясь в огонь, гудящий справа, и мрак, сгустившийся вдоль поросшей лопухами дороги, с трудом просматриваемой даже в тепловизор. Затененной пожаром и земляной насыпью.

Увы, сержант, как и все советское командование, не знал того, что еще днем генерал-лейтенант Карл Роденбург, командир 76-й пехотной дивизии немцев, перебросил основные силы своего соединения к Бородкину и Конному. Туда, где, по его мнению, ожидался прорыв русских танков. Оставив на хуторе только одну батарею ПТО, три единицы бронетехники и два взвода прикрытия, оголив тем самым левый фланг обороны. Сил, как обычно, не хватало у обеих сторон, и чем-то всегда приходилось жертвовать, чем-то рисковать. Ослабляя "тонкую красную линию" в одном месте и усиливая в другом. Само село, трижды за день атакованное с воздуха Илами и Пешками, превратилось в руины. Горящие, безжизненные. Жаль только, что не смогли разглядеть летчики хорошо замаскированную батарею, работая, в основном, по южной и восточной окраинам. Но тем не менее…

Рота танков, один батальон советской пехоты — и всё, всё было бы решено. Лавина танков и мотострелков, прорвав оборону противника покатилась бы к Сталинграду, сметая спешно собранные с миру по нитке вражеские заслоны, выполняя поставленную Ставкой задачу. Увы, знать это было не дано. Пока не дано. И потому командир легкого танка не двинул свой отряд вглубь села, не обошел его с запада, не попытался присоединиться к тридцатьчетверкам, связаться с их экипажами, а через них и со штабом бригады. Он просто рванулся вперед, прикрываясь пламенем, опасаясь подхода от хутора свежих резервов противника. И, в принципе, он поступил правильно. Ведь это война. Его война. Его бой. Его задача. Только так, и никак иначе.

* * *

Старая дорога оказалась хоть и заброшенной, но вполне проходимой. Правда, не очень широкой. Слева канава, справа насыпь, еще дальше — горящие строения. Итог: за фланги можно было не волноваться — через огонь и насыпь немчура не полезет, а за канавой "боевым охранением" шел Кацнельсон, скрываясь среди кустов и высокой, укутанной пеленой дыма травы. И заметить его без специальных приспособлений противник не мог, а вот сам Марик, прикладывающийся время от времени к "навороченному" прицелу трехлинейки, видел всё. Ну или почти всё, что творилось вокруг.

Метрах в тридцати перед танком трусил Синицын, благоразумно держась в тени земляного вала. Мертвенно-бледный фосфоресцирующий свет ракет, изредка взлетающих над полем боя, терялся в пламени пожаров и не давал стороннему наблюдателю возможности рассмотреть в деталях происходящее на дороге. Лейтенант, распределивший бойцов в пехотном прикрытии, двигался позади, обозревая окрестности в широкий, почти панорамный видоискатель, прилаженный к РПГ. Связь функционировала без нареканий, вызывая у сержанта чувство легкой эйфории. Или, точнее сказать, чувство глубокого морального удовлетворения. От сбывшейся мечты. Мечты любого командира любого тактического звена любой армии. Контроль каждого бойца, контроль поля боя — чего еще не хватает для полного счастья? Ну да, артиллерийской и воздушной поддержки, огневой мощи и грамотного целеуказания. Правда, подобное желание — это уже, прямо скажем, перебор. Явный. Похожий на недовольное брюзжание пресытившегося изобилием гражданина — "золота никогда не бывает слишком много". Однако сержант к подобным типам не принадлежал и наглых требований через губу выдвигать не пытался, ему было достаточно и того, что есть. Ну, почти достаточно. "Ведь неплохая связь и хороший обзор — это тоже немало".

В настоящий момент командира танка беспокоило лишь одно: "Отчего ж спокойно-то так? Неужели фрицы не озаботились прикрыть это направление?" Ответ на мысленно заданный вопрос был получен практически сразу. Из наушников. Тревожным сообщением "головного дозора":

— Кажись, мины, товарищ сержант.

— Где?

— Где-то спереди. Чуть не наступил на одну…

— Проход найти сможешь? — перебил бойца сержант. — По краю или еще где?

— Дык, щупа-то нет. И потом, долго это.

— От, дурилка, — ругнулся Макарыч, открывая свой люк настежь. — Ходь сюды, злыдень.

Синицын подбежал к танку.

— На-кось. Держи чемоданчик. И фонарь заодно… Как собирать, помнишь?.. Ну и хорошо, не зря, выходит, мы с тобой этот ИМП цельный час драконили — пригодилось.