Дорога на Тмутаракань

Под продолжительный хохот Всеволод сорвал накидку с лица Гурандухт, едва не задохнувшейся в бесплодных попытках продышаться сквозь хотя и тонкую, но плотную ткань. Безжалостно смяв накидку, Буй-Тур бросил ком на колени тихо сидящему жениху.

— Возьми! — приказал князь трубечский торжественно, словно то была не ткань, а драгоценное оружие. — И пусть мы, сопровождавшие сюда тебя либо невесту, станем последними, кто видел ее с непокрытой головой!

Со стороны половецких веж, стоявших, как казалось, пустыми и забытыми, раздалась заунывная песня. Чистые девичьи голоса пели на тюркском о прекрасной лебеди, покидающей навсегда свой стан... Подруги и служанки невесты, безмолвно, как требовал обычай, ожидавшие в юртах, вышли, чтобы забрать Гурандухт с собой и переодеть, как прилично замужней женщине.

Жених и невеста поднялись. Владимир Путивльский, продолжая держать в левой руке покрывало своей невесты, свободной рукой потянул книзу конец кожаного ремешка, удерживавший косу Гурандухт у затылка. Ремень легко подался, и тяжелый поток освобожденных волос опустился до пояса девушки.

У юного князя зашлось дыхание. Только что он первый раз прикоснулся к своей невесте, красивой настолько, что она казалась плодом воображения. Но разве у призраков волосы пахнут полынью? Может ли морок щекотать подушечки пальцев так, что сердце стремительно падает вниз, к примятому степному разнотравью, падает, и все не может долететь до низа, и падает, падает через щекочущую пустоту, наполненную до отказа щемящим чувством, и мчится наверх, заставляя кружиться голову, и падает... Господи, как же это?!

— Коса, — прошипел, обращаясь к племяннику, Буй-Тур. — Коса.

Мальчик ошалел от происходящего, а обычай требовалось блюсти. И дядя, бывший главным распорядителем на свадьбе, обязан был прийти на помощь. Он уже испытал подобное, жизненный опыт — дело хорошее.

Пожившему на свете князю трубечскому и курскому по осени должно было исполниться тридцать лет.

С трудом разлепив запекшиеся от волнения губы, Владимир Игоревич сказал, обращаясь к невесте:

— Пока была одна, то и коса — одна. Теперь нас двое, и кос — тоже две. Принимаешь?

— Принимаю, — поклонилась жениху Гурандухт.

— Уррагх! — заорали гости.

Согласившись заплетать две косы, невеста передавала себя мужу. Волосы не обманешь, в них вся магия человеческого тела, поэтому из лысых и не получаются хорошие колдуны и волхвы.

Сопровождавшие Гурандухт девушки, примолкнувшие было, заголосили с новой силой. Не то чтобы их донимала печаль. Обычай! На глазах невесты показались слезы. Не то чтобы песня разжалобила — от счастья тоже плачут.

Весь обряд князь Игорь Святославич, отец жениха, просидел в молчании и без движения. Его время придет завтра, когда прибудет со своими воинами отец невесты, хан Кончак. Обычай требовал, чтобы отец жениха встретил отца невесты на подходе. «Твоя дочь взята моим сыном на копье!» — прозвучат грозные и страшные слова. Дальше — ристалище, затем — предложение выкупа за невесту и торг, итог которого предрешен заранее, согласно обычаю! Всех сокровищ, кажется, не хватит безутешному отцу для выкупа своей дочери у коварных похитителей. Однако можно будет договориться, чтобы она навещала родню в Шарукани или приглашала почаще папочку к себе в Путивль либо к тестю в Новгород-Северский.

Игорь Святославич волновался, как мальчишка, но не за сына, а, как ни странно, за себя. Неизбежный ритуальный поединок с Кончаком не сулил легкой победы, но и проигрывать хану после того, как Владимир Игоревич отличился во время боя за невесту, было бы зазорно.

Мысли о предстоящем ристалище прервал незаметно пробравшийся к князю воин, вернувшийся из боевого охранения.

— Князь рыльский скоро будет здесь, — сообщил он, наклонившись к уху Игоря Святославича.

— Хорошо. Давно ждем! — кивнул тот головой.

— Вам бы... того... со мной поехать, господин, — неуверенно проговорил воин, избегая смотреть в глаза своему князю.

— Что-то случилось? — насторожился Игорь.

— Вам бы со мной... — тоскливо повторил дружинник.

— Секреты? — с интересом спросил Буй-Тур Всеволод, деликатно оставивший жениха наедине со своими мыслями.

— Не понимаю, — ответил князь Игорь. — Что-то произошло у Святослава Ольговича, а он, — кивок на гонца, — не говорит.

— Не поверите, — грустно сказал дружинник и поник головой.

— Кто же словам в Степи верит? — удивился Всеволод Трубечский. — Вот делу — да, хотя тоже не всегда... Не размяться ли нам верхами, брат? А то как бы хмель головы не закружил.

— Возьми дюжину кметей, — приказал Игорь Святославич.

— Не беспокойся. У меня среди воинов множество любителей ночных прогулок по Степи.

— Ты поведешь, — заметил князь Игорь гонцу.

Тот покорно поклонился, понимая, что не только в проводнике нуждаются князья. Если в Степи их ждет ловушка — немыслимо, конечно, такое, брали-то с собой самых надежных, но вдруг, — то первым умрет тот, кто заманил в нее. Стрелы курских кметей летели быстрее, чем мог бежать любой конь, даже самых лучших кровей.